Роман Глушков - Угол падения
Встать-то я, разумеется, встал, вот только не сам, а с посторонней помощью. У расшвырявшего свое оружие орка не оставалось иного выбора, как разобраться со мной классическим мужским способом выяснения отношений. Ради чего живучий гад первым делом выпнул у меня из рук штуцер, а потом сграбастал меня за шкирку, оторвал от земли и основательно встряхнул. При этом я клацнул зубами так, что едва не откусил себе язык, и взмахнул конечностями, словно тряпичная кукла. Орк же прорычал что-то невразумительное, но похожее по смыслу на «я тебя в порошок сотру», и без лишних церемоний приступил к выполнению своего обещания.
Шарахнув меня спиной о постамент ближайшей статуи, будто вяленую воблу, которую любители пива, размягчая перед чисткой, колотят о стол, чудовище подхватило мое уже бесчувственное тело второй рукой за ногу, а затем рывком подняло его над головой. Монстр мог разрешить мою судьбу множеством способов – от простого швыряния оземь до забрасывания Созерцателя на рога ближайшего каменного «минотавра», – если бы не Кастаньета. Отважно выскочив из своего укрытия, она, презрев боль в покалеченной ноге, в два прыжка настигла откатившийся к стене «Экзекутор». Затем подобрала его и, пока орк вышибал из меня дух, с отчаянным воплем кинулась на исполина, как кошка, защищающая своего котенка от напавшей на него собаки. Я, к сожалению, ничего этого уже не видел, но абсолютно уверен, что боевая ярость орков в сравнении с яростью осерчавшей баскской chica и рядом не валялась.
Со слов Наварро, она снесла орку голову почти в упор. Монстр в этот момент размахнулся, словно собираясь проделать мной длинный «трехочковый» бросок через всю площадку. Своевременное вмешательство подруги спасло меня от такой позорной участи, однако предотвратить мое последующее падение из рук обезглавленной твари Кастаньете было уже не под силу. Но я на нее, конечно, за это не обиделся. Тем более что все равно не почувствовал, как мешком брякнулся на пол. Какие вообще могут быть обиды на того, кто, рискуя собственной жизнью, вырвал тебя из пасти голодной акулы, даже если она при этом откусила тебе ногу?
Глава 18
Долгое пребывание без сознания – роскошь, которую я мог бы позволить себе где угодно, только не поблизости от армии разъяренных орков. Виктория придерживалась аналогичного мнения и привела меня в чувство так быстро, как только смогла. Для чего ей пришлось пойти на непопулярные меры и отхлестать Созерцателя по щекам. Казалось бы, после всех пережитых мной ударов и акробатических пируэтов эта реанимационная методика встряхнет меня не сильнее, чем дробина – слона. Однако поди ж ты – не успела сердобольная Кастаньета залепить мне и пяток пощечин, как я уже смотрел на нее пусть не ясным, но вполне осмысленным взором и даже пытался возмущаться. После чего все же признал правоту Наварро и пообещал, что верну ей эти пощечины сторицей, если вдруг с подругой приключится подобная неприятность.
Прежде чем учинять товарищу терапевтическую взбучку, Викки уволокла меня за шиворот с глаз орков, которые с маниакальным упорством продолжали ломиться в ворота и пускать стрелы сквозь решетку даже тогда, когда никто из нас уже не показывался на виду. На руку нам играло то, что подступиться к воротам вплотную могли одновременно не больше трех монстров, чьего натиска для слома преграды было явно недостаточно. Остальные же по большей части оказывали собратьям чисто символическую помощь, а то и вовсе мешали им лишней толкотней. Ну и вдобавок периодически постреливали поверх голов из арбалетов – занятие, полностью утратившее смысл, как только мы перестали маячить перед вражескими стрелками.
Самый защищенный от шальных стрел уголок в святилище находился за гигантской статуей главного божества. Туда Виктория меня и оттащила, после чего усадила, прислонив к постаменту, и привела в сознание. Мне повезло, что мое пребывание в лапах монстра продлилось считаные секунды, а иначе одними ушибами дело точно не обошлось бы. Покряхтев и ощупав собственные руки-ноги, я обнаружил, что за сидящим на троне идолом имеется еще один выход: неширокий стенной проем с уходящей куда-то наверх каменной лестницей. Проследив, что я полностью пришел в себя, Кастаньета подошла к лишенной двери лестничной шахте и заглянула в нее.
– Темно. Не видно ни черта, – доложила подруга и указала на прикрепленный к стене светящийся кристалл. – Придется позаимствовать у этих «быков» одну стекляшку, чтобы шеи там не свернуть.
При упоминании свернутых шей я, поморщившись, потер свой многострадальный загривок и невольно бросил взгляд на прикрепленный к руке лок-радар сицилийцев. Затем выглянул из-за постамента и убедился, что по крайней мере пока беснующиеся за воротами орки нам не страшны. Похоже, самое время узнать, есть ли какой прок от трофейного коммуникатора или можно с чистой совестью выбрасывать его, как бесполезный балласт.
Чтобы Викки тоже была в курсе происходящего, я включил на захваченном лок-радаре голографический дисплей и для пущего удобства увеличил изображение. Устройство оказалось на поверку гораздо примитивнее стандартного коммуникатора и с крайне ограниченным набором служебных функций. Впрочем, нам от него многого и не требовалось. Была бы только возможность вызвать человека, для связи с которым сицилийцы и таскали с собой дополнительный лок-радар.
Сделать это оказалось проще пареной репы: надо было лишь активировать сенсор «Поднебесная» – единственный пункт в списке контактов интерактивного меню. Правда, соединение с адресатом произошло не сразу, а спустя почти минуту. Я уже решил, что программа коммуникатора «зависла» (проблема, и по сей день имеющая место в мире высоких технологий), но в конце концов графическая заставка режима ожидания все же пропала. На ее месте появилось изображение восседающего за столом рассерженного старика с растрепанными волосами, бородкой-эспаньолкой и длинными мушкетерскими усами, которые их носитель, судя по всему, специально зачесывал и фиксировал параллельно столешнице. Выглядело, сказать по правде, вовсе не стильно, а очень даже комично. В темноте каждый такой ус, должно быть, смахивал на торчащую изо рта незажженную сигару.
По этим анахроническим усам я и опознал креатора Платта, с которым мы не виделись почти два десятка лет. Наверняка в реальности Морган с тех пор сильно изменился и постарел, но в М-эфире он предпочитал носить все тот же дубль, что и раньше: этакий взбалмошный гений с безумными глазами, нервозным темпераментом и эксцентричными замашками. Прежде подобные Платту личности выводили меня из себя, но с годами я стал относиться к ним терпимее, а их повадки воспринимать как обыкновенные чудачества, не имеющие под собой цель намеренно оскорбить кого-либо или причинить зло. Да чего греха таить: я и сам с годами превратился почти в такого же чудака-затворника со своими заскоками, над которыми могла бы посмеяться современная молодежь. Только в отличие от Моргана я не сомневался, что мало-помалу впадаю в старческий маразм, а вот усач-креатор вряд ли когда-нибудь признал за собой такое. Гении не выживают из ума – просто к старости они становятся окончательно гениальными и, как следствие этого, абсолютно утрачивают взаимопонимание с окружающим миром.
