Александр Казанцев - Купол надежды
Доктор Танага захлопал в ладоши. Тамара Неидзе поддержала его, но Шульц осуждающе посмотрел на них. Наступило молчание.
Его прервал мой папа:
— А я все-таки прошу этот материал передать мне. Могу заверить: бионический индикатор запаха будет.
Я никогда не видела Юрия Сергеевича таким смятым, смущенным, как после моей горькой речи. Это не помешало ему бросить на меня испепеляющий взгляд.
Я отвернулась и передала диссертацию отцу».
Глава пятая. «ИНОПЛАНЕТНАЯ ТЕХНИКА»
«Странной секретностью окружил папа свою лабораторию! Даже мне мягко сказал, что я могу помешать ему!..
Только для доктора Танаги и его помощницы было сделано исключение. Я ревновала к милой японочке собственного отца. Ей можно ему помогать, хотя там никаких медицинских процедур нет, а мне, так заинтересованной в задуманном приборе, нельзя!..
Но я сделала вид, что поняла отца, потому что восхищалась его решимостью изобрести необыкновенное.
Ждали прилета Ту-144 с собаками. Сколько же времени понадобится, чтобы их натаскать!..
С обратным рейсом Ту-144 повезет нашу почту в ООН — разоблачающую Генри Смита магнитофонную ленту, переданную Юрием Сергеевичем.
Неожиданно и очень корректно он попросил свидания со мной.
— В связи с индикатором запаха и работой моей биофабрики, — сказал он, предлагая встретиться на бульваре.
Я пришла туда чуть раньше, но он уже ждал меня, вскочил, почтительно поздоровался, словно не он столько времени не замечал меня, и попросил разрешения сесть рядом на скамейку. Я отодвинулась от него подальше.
— Ради общих интересов я хотел бы узнать о гипотезе профессора Ревича, высказанной о вашем отце, — сухо начал он.
Можно было предвидеть любой вопрос, кроме этого!
— Шутка ученого! Честное слово! Он потом сам смеялся над ней.
— И все-таки, о чем? Это очень важно при оценке результатов «бионического эксперимента» вашего отца. Поверьте.
— Ревич выдумал, будто папа, похожий на мальчика в красноармейской форме, спустился на парашюте к партизанам… не с самолета, а с летающей тарелки.
— Весьма шутливо, — с каменным лицом произнес Юрий Сергеевич.
— Он назвал папу «гуманоидом», проводящим на Земле биологический эксперимент, в результате которого появились на свет мы со Спартаком. И еще будто все папины изобретения — это давно ему известные достижения инопланетян.
— Вот это важно!
— Папа очень рассердился. И Ревич покаялся в озорной выдумке, которой хотел показать, как легко одурачить людей, подбирая факты и спекулятивно толкуя их.
— Благодарю за информацию. Она ценна для меня. И пригодится, как я уже говорил, по завершении секретных работ с индикатором запаха.
Я встала и пошла. Он не удерживал меня, хотя я долго ощущала затылком его взгляд.
Скоро нам привелось встретиться вновь.
Шульц объявил состав комиссии для испытаний индикатора запаха, В нее, кроме меня, вошли Юрий Сергеевич, Танага, Спартак, Остап и де Грот, который ведал на заводе «вкусных блюд» делом аромата.
Папа встретил нас в своей лаборатории. В глубине ее я увидела Кати-тян, но без ее белой наколки.
Оказывается, Танага послал ее к папе как лаборантку. Должно быть, меня, руководительницу злополучного завода, мой милый папка постеснялся использовать и прикрылся секретностью.
Испытания прибора должны были проходить по программе, взятой из моей диссертации: повторялся опыт, проведенный когда-то с моим Бемсом, — из четырех палочек лишь одна была поднесена к пахучему источнику. Бемс находил ее безошибочно, хотя ни один прибор не обнаруживал ее. Новый прибор оказался не хуже Бемса.
Я глазам стоим не верила! Ведь я прочитала столько литературы, знала, что выдающиеся ученые считали создание, подобного аппарата невозможным. Наш старый индикатор и в сравнение не шел!
Юрий Сергеевич придирчиво повторял испытание в разных вариантах.
— Клево! — заметил Остап. — Только, Юрий Сергеевич, как бы он вас того… не тяпнул.
— То есть кате это «не тяпнул»? Прибор?
— А как же! Нюх у него собачий, как бы и прикус такой же не был.
Танага и Спартак рассмеялись. Юрия Сергеевич покраснел от злости.
— Это слишком серьезно для шуток. Кстати, об одной старой шутке, которая сейчас выглядит достаточно серьезно. — И Юрий Сергеевич торжественно перешел на латынь. — Я утверждаю, что такой индикатор запаха создать, изобрести, сделать за такой короткий срок невозможно.
— А он есть! — восхищенно воскликнул Остап на своей ужасной латыни. — Новый принцип, никому никогда не известный!
Вошел Вальтер Шульц:
— Надеюсь, достойные господа, мы действительно воспользуемся в нашей работе чем-то никому и никогда не известным!
— На Земле, — многозначительно заметил Юрий Сергеевич, — ко не на других планетах.
— Что вы имеете сказать, достойный господин? — насторожился Шульц.
Я посмотрела на папу. Он весь съежился и подобрался, как для прыжка.
Юрий Сергеевич возвысил голос:
— Я думаю, что мы имеем все основания утверждать, что испытываемый прибор инопланетного происхождения. На Земле его создать нельзя!
— Однако он создан, — зло вставил папа.
— Создан кем-то где-то! А сюда принесен неведомыми нам путями, которые стоило бы распознать.
— Что вы хотите сказать? — И мой низкорослый папа встал перед высоченным Юрием Сергеевичем и почему-то не показался мне маленьким, хотя человек с мелкой душонкой смотрел на изобретателя сверху вниз.
— У меня существовало лишь подозрение, теперь уверенность. Просим вас, достойный господин Пришелец, раскрыться. Это касается не только всех нас, так долго считавших вас землянином, но и меня лично! И я имею право..
— Вас? Лично? — заинтересовался Шульц.
— Да, достойный господин Генеральный директор. Этот прибор — прямое доказательство, что перед нами гуманоид-инопланетянин, который не только произвел на свет с помощью земной женщины своих детей, но и подсунул мне свою дочь, лишенную естественных земных качеств. А. я-то тщетно искал причин нашей психологической несовместимости!.. Более того, он лишил меня собственного сына, кровь которого испорчена инопланетной примесью!
— Молчать! — взревел всегда невозмутимый Вальтер Шульц. — Наши отцы в Германии слышали также подлые бредни расистов! Я немец, но другого поколениия! И я не потерплю таких теорий, тем более в галактических масштабах! У меня к достойному инженеру Толстовцеву нет ничего, кроме восхищения и за его дочь и за его прибор!
— Но у меня иное мнение! — сопротивлялся Юрий Сергеевич.
— Стоп, «чистокровный арие-землянин»! — гневно оборвал его Спартак. — Первым же рейсом «Ивана Ефремова» мы отправим вас в Африку, в ЮАР, единственное место на нашей планете, где вы найдете единомышленников!
