Владимир Шибаев - Прощай, Атлантида
– Концепцию массажа испоняйте, гниды – где девочки будут подмывать гладкие ладошки?
– А покойницкую для киев и шаров кто собьет в мегалитической прострации?
– Куда, ослина ферганская, тащищь пространство термы-сауны, Лобачевский знает? Очко солярия куда отъехало?
– Кто это? – в ужасе спросил Арсений у кислой рожи пробегавшего молдаванина.
– Ты, эта. Новая прораб наш. Уходи, поймает, колыма.
И географ поскорее помчался к официальному окошку на другую сторону. Глухое оконце в дверке опять сначала отозвалось пустым костяным стуком, но тут же рухнуло, и громада спрятавшейся там дежурной тетищи рыкнула:
– А ну, ручки оторву – будешь стукать. По мозге своей стучи – тут люди служут.
– Я вызван, – сообщил Полозков.
– Фамилью имеешь, или подкидыш?
– Я свою бабушку хоронить. Полозков Арсений Фомич.
Бабища от внезапно прилившего инсульта покраснела и надулась, и одна пуговица от ее нестиранного халата отлетела и шлепнулась в стоящий у тетки под ногами ночной металлический горшок. Тетка содрогнулась и саданула дверью, вышибла ее, отбросив географа на расстояние, и грузное ее тело пролезло в дверку и расплылось в улыбке.
– Проходите свободно бабушкин родственничек, – чуть наклонила она трудное тело и указала бревном-рукой во внутренние покои. – Ждут не дождутся уж Вас покойница.
У двери завхозовского кабинета Арсения уже поджидал почетный караул:
солидно наряженная в золотые перстни Леокадия Зверковская и выглядывающий из-за нее бывший главбух " Красного мотальщика".
– Где похороны? – спросил географ. – Бабушки моей.
– Уже обслужена, – расплылась в печальной улыбке бывшая медсестра. – Все за вас выполнили службы упокоения, господин Арсентий.
– Когда? – поразился географ.
– Вчера к ночи, – высунулся из-за завхозши бухгалтер. – Как приспичило, так в самый раз. Вы уж извиняйте, господин Арсений, что лишили Вас родственной радости. Пройдите на свежайшую могилку – 13А. Захочете, проводим Вас.
– Да нет, – раздумчиво протянул географ. – Сам уж.
Опять высунулся чуть-чуть бухгалтер:
– Вы зла то на меня не держите, – зашептал, все продолжая прятаться. – Что тогда…в больнице. Орган глаза у Вас торговал. Разве увидишь огромного человечищу среди маленьких проблем, как справедливо заметили ваши два серебристых заместителя. Смотришь, чепуха человечишка, а он – на тебе, гуливер.
– Да ладно, – отмахнулся географ. – Мне и самому скоро кое-какие органы понадобятся.
И бухгалтер в ужасе спрятался за Зверковскую.
А географ отправился искать могилку. Кладбище растянулось сбоку от Дома, неподалеку от реки, и речной туман и сырость покрыли его легким бледным саваном. Свежая могилка 13А украшена оказалась лишь деревянным крестом и табличкой без дат: " Аркадия Самсоновна Двоепольская". Ни цветов, ни водки у Сени не было, и он присел на брошенную возле могилки деревянную гнилую доску, и так сидел долго, глядя то на крест, то на баржу на водной глади, то на щебечущих в небе ворон или галок.
– Долгую жизнь прожила бабушка, – печально сообщил за спиной географа старый голос.
Это подошел и присел рядом посеревший и исхудавший за майские праздники старичок Ильич. Он положил на могилку скромный букет фиолетовых мелких цветков:
– Думаешь, вечен, – продолжил он. – А оказывается, все устранимо в этом скудном мире. Ни люди, ни небо, ни вода. В другом мире да, может быть.
– Нет, Вы правы, – возразил географ. – И в другом не вечно.
– В другом никто нас не ждет с объятиями, – печально вымолвил Ильич. – Я уезжаю, Арсений Фомич. Поедете со мной?
– Куда? – вопросил Арсений.
– Буду воспоминания писать. Мне литредактор нужен. У меня, может, воспоминания такие, что у бабушек волосы дыбом вскочут. На рыбалку пойдем, на Висбаденское озеро, в Лонжюмо сьездим. Политссыльный должен быть активен. И пломбированный вагончик надо заранее присмотреть. У меня каждый умный на вес. Поехали, Фомич?
– Нет, Ильич, – отказался географ. – Меня класс в школе ждет.
– Эх… – в досаде махнул рукой старичок. – Ну, прощевайте, – проскрипел он и повернулся и ушел.
Географ посидел еще с минуту и поднялся. К географу с двух сторон от соседних могил подошди двое в стальных костюмах и слаженно сказали:
– Пройдемте с нами, гражданин Полозков. У нас бумага на Вас подписана.
Это, понятно, были полубратья Нолик и Колин с заклеенными пластырем лицами, но географ их узнал. Они в мягкие стальные объятия взяли его за руки. Географ оглянулся – помощи ждать было неоткуда. Но она пришла. Неожиданно из соседних кустов выскочил встревоженный и раскрасневшийся, а к тому же с перевязанной рукой лейтенант Зыриков и крикнул:
– В чем дело, товарищи? Почему хулиганство на кладбище?
– Вали отсюда, мусор, – прошипел Колин. Или Нолик. А Нолик, или другой, вытянул из-под пиджачного кармана "Беретту" с глушителем.
– Нас как учили в училище, – спокойно сообщил молоденький Зыриков. – Если силы не равны, иди копи силы.
– Вот и хромай, – усмехнулся брат. – Пока ноги есть, – добавил другой.
Но лейтенанта в училищах, видно, обучили еще морочить вероятному противнику черепную коробку и усыплять внимание неусыпных. Эти речи, статься, были отвлекающий маневр. Лейтенант провел двумя ногами еле различимую мгновенную подсечку, и глушащее оружие, успев бесполезно детской хлопушкой фукнуть и дымком выбить кусок мрамора с соседней опочивальни, бухнулось, вместе с баранами вылупившимися нарушителями в глину.
– Бегите, – крикнул Зыриков географу, сделал еще одну подсечку из положения лежа-прогнись, и вздымающийся один из братцев опять рухнул. – Убегайте.
Географ побежал, косо оглядываясь, к реке. Мелькнули, проскочив мимо, несколько не успевших ухватить его рож каких-то охотников с дурными перьями на шляпах и еще непонятных ряженых существ. Почудились в беге и еще странные люди тувинцы или буряты в пестрых халатах, устроившие прямо на кладбище состязание: они тянули луки, целились в красивые мишени, встав в балетные стойки под плакатом "Всерусские состязания лучников и дартистов". Путь к площади и заветному автобусу был отрезан, и географ помчался прямо к реке, и наконец выбрался, упав и изгваздавшись в грязи, на покатый речной берег. Река медленно тащила в затоне грязную воду, труху и гнилые доски.
– Стой, гаденыш, – заорали со спины.
Видно силы ранее раненного лейтенанта Зырикова кончились. Слева из кустов показались перья стрелков по тарелочкам, справа легкой пробежкой подтягивались заинтригованные суетой всерусские лучники. Чуть поодаль у берега барражировал крупный белоснежный катер, с которого тоже орали.
