Владимир Владко - Аргонавты Вселенной (с иллюстрациями)
— Нет, это не годится! Прочь! Убирайся!
Он взмахнул над головой кинжалом, чтобы сбросить насекомое с шлема. Секундной задержки было достаточно для того, чтобы его буквально облепили другие насекомые. Они наседали на него, впивались в ткань скафандра острыми когтями, их мягкие крылья бились о стекло шлема, не позволяя Ван Луну ничего видеть вокруг. Острый кинжал путешественника мелькал в воздухе, наносил удар за ударом по назойливым врагам. Наталкиваясь на стволы, Ван Лун бежал, отбиваясь от насекомых. Положение становилось все более угрожающим.
Два крупных насекомых с силой ударились сверху о шлем, чуть не сбив Ван Луна с ног. А если и вправду собьют?… Нападение делалось ожесточеннее, кинжал уже не помогал. Необходимо было, по крайней мере, освободиться от наиболее крупных врагов, которые могли свалить его на землю. Ван Лун остановился, оперся спиной о ствол дерева и вынул пистолет:
— Ну ладно. Получайте — и поскорее!
Выбрав цель, он нажал на спуск. Звук выстрела заглушил на мгновение противный. писк. Одно из самых крупных насекомых, более полуметра величиной, упало на землю. Еще выстрел… еще… Три больших крылатых хищника бились в судорогах среди сухих веток, устилавших почву. Непосредственная опасность была ликвидирована. Можно бежать дальше. Мелкие насекомые — это не так страшно.
Далеко за голыми коричневыми деревьями открывался снова яркий оранжево-красный ландшафт. Что это? Да неужто на самом деле Ван Лун видит там, вдали, над лесом, высокую скалу и развевающиеся над нею маленькие флаги?.. Ущелье, астроплан, товарищи! Флаги казались отсюда совсем крохотными…
А дышать становилось все труднее и труднее. Вдруг не хватит кислорода уже перед самым ущельем — и он упадет, не добежав до товарищей? Быстрее, быстрее!
Новый удар в спину. Ван Лун с ожесточением оглянулся. Еще два огромных насекомых напали на него сзади. Проклятье!
Два выстрела прозвучали один за другим. И Ван Лун сразу ощутил нечеловеческую усталость, нехватку свежего воздуха, полный упадок сил. Он убил только одного врага, а во второго даже не попал — он, прославленный стрелок!
— Так вот же тебе, вот, вот!
Три выстрела подряд разорвали на части злобное насекомое.
— Товарищ Ван, торопитесь! Мы ждем вас! — звучал в шлеме голос Гали Рыжко.
Но теперь он доносился до ушей Ван Луна будто сквозь толстый слой ваты. Голова налилась свинцом, кровь молотками стучала в висках. Нет, не может быть, чтобы он, почти дойдя до цели, упал от изнеможения. Вперед! Пусть спотыкаются ноги, пусть беспомощно виснут отяжелевшие руки, пусть бессильно склоняется голова, все равно — вперед!
Хватаясь руками за ветки, вяло отмахиваясь от насекомых, Ван Лун, напрягая последние силы, шел дальше. Он не слышал уже голоса Гали, не слышал яростного писка, не видел ничего, кроме маленького красного пятнышка впереди. Пятнышко делалось все больше, оно звало его к себе, притягивало, заставляло забывать об усталости…
Кинжал выпал из его руки — и он не поднял его, он не мог наклониться. Спотыкаясь, чуть не падая на каждом шагу, он шел и шел к ущелью, к товарищам, не сводя глаз с красных флагов на высокой скале…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
Теперь, когда все связанное с гигантской стрекозой уже позади, я снова могу взяться за дневник. А записать мне нужно очень много, и не только делового, но и личного. Прежде всего о том, как вернулся товарищ Ван.
Не буду рассказывать, как мы волновались весь этот день. Возвратившись в астроплан, Николай Петрович (никогда еще я не видела его таким расстроенным) сказал нам — и видно было, что ему очень трудно говорить:
— Незачем, друзья, утешать себя наивными надеждами. Не знаю, не представляю себе, как мог бы спастись Ван…
— Все равно он спасется и вернется к нам! — не удержалась я. — Ведь товарищ Ван…
— Погодите, Галя, не перебивайте меня, — строго остановил меня Николай Петрович. — Я, вероятно, не хуже вас знаю, на что способен Ван Лун с его отвагой, рассудительностью и опытом. Но сейчас не нужно обманываться. Он находится в страшном, невероятном положении… если он еще жив. Мы ничем, решительно ничем не можем помочь ему — по крайней мере до тех пор, пока Вану не удастся спастись и снова очутиться на земле… Хочу верить, друзья мои, что ему удастся это сделать, — добавил он после тягостной паузы. — Но даже если Ван Лун вырвется из лап этой ужасной стрекозы — подумали ли вы, как он сможет вернуться к нам? У него осталось мало кислорода, я подсчитал: не больше чем на шесть-семь часов. Н он не знает, куда идти, где находится наш корабль…
Мне стало страшно: об этом я и не подумала!
— Если мы не можем помочь Ван Луну, пока он находится в когтях крылатого хищника, то обязаны оказать помощь после его освобождения… Поэтому надо сейчас же настроить наш передатчик на волну его приемника и начать подавать ему сигналы. Мы поможем ему вернуться… если Ван будет в состоянии нас услышать…
Через десять-пятнадцать минут, как только большой радиопередатчик астроплана был перестроен на нужную волну, Николай Петрович произнес первые слова призыва к товарищу Вану. Но его голос прерывался, волнение не давало ему говорить. И Николай Петрович разрешил мне заменить его у микрофона. Сначала мне было тоже очень трудно, и я чуть не заплакала: я зову Ван Луна, говорю ему, как найти дорогу к нам, а он, может быть, слышит меня и не может сдвинуться с места, как я тогда в пещере… а может быть, совсем уже не слышит… Нет, нет, смелый Ван Лун обязательно спасется — и я помогу ему вернуться!
Что делали Николай Петрович и Вадим Сергеевич все это время, — я даже толком не знала, я могла думать только о товарище Ване. Сидя у большого иллюминатора, откуда был виден весь склон ущелья, я звала Ван Луна и смотрела, смотрела, не покажется ли он. Проходили минуты, десятки минут, часы, но товарища Вана не было, а я все звала…
И вот уже начали спускаться сумерки. Они здесь совсем яе такие, как на Земле. Светлые серые облака за ущельем начинают покрываться фиолетовой дымкой — и почемуто все деревья, скалы, папоротники вырисовываются резче, яснее даже, чем днем. Будто их кто-то окрасил, подрисовал тушью, В воздухе проносятся светлые и темные тени, как от быстро бегущих облаков. А видно все так же хорошо. Но темных теней становится больше и больше, они пробегают все чаще. Так продолжается около получаса. Потом небо вдруг сразу темнеет и наступает странный фиолетовый сумрак. Это еще не ночь, но едва лишь возник этот сумрак — уже ничего не увидишь в десяти шагах, все контуры делаются расплывчатыми, туманными и неясными.
