Станислав Лем - Звездные дневники Ийона Тихого (сборник)
– Что это лишь подтверждает мои слова. Мы по-прежнему его недокармливаем! С туристами, верно, инциденты случались, и довольно прискорбные, но дракона не следует раздражать. Он не выносит туристов, особенно фотографирующих. У него аллергия на блиц-вспышку. А что вы хотите? Ведь он три четверти года живет в темноте… Впрочем, одно лишь производство высококалорийного драконьего питания обеспечивает нам 146 000 рабочих мест. Согласен, какая-то кучка туристов погибла, но насколько больше народу умерло бы с голоду, потеряв работу?
– Минутку, минутку, – прервал я его. – Вы поставляете дракону продовольствие, а ведь оно стоит денег. Кто за него платит?
– Наши парламенты принимают законы о предоставлении экспортных кредитов…
– Значит, дракона содержат ваши налогоплательщики?
– В известном смысле – да, но эти издержки приносят выгоду.
– Может, выгоднее было бы прикончить дракона?
– То, что вы говорите, чудовищно. За последние тридцать лет в отрасли, связанные с драконокормлением, вложено более сорока миллиардов…
– Может, было бы лучше истратить их на себя?
– Вы повторяете доводы наших самых реакционных консерваторов! – воскликнул репортер раздраженно. – Это подстрекатели к убийству! Они хотят превратить дракона в консервы! Жизнь священна. Нельзя никого убивать.
Видя, что наш разговор ни к чему не ведет, я распрощался с журналистом. Поразмыслив, я отправился в Архив Печати и Древних Документов, чтобы, покопавшись в запыленных газетных подшивках, узнать, откуда этот дракон взялся. Потрудиться пришлось немало, однако я обнаружил нечто весьма любопытное.
Полвека назад, когда дракон покрывал всего два миллиона гектаров, никто не принимал его всерьез. Я встретил множество статей, в которых предлагалось выкорчевать дракона или залить его водой при помощи особых каналов, чтобы зимой он замерз; однако же экономисты объяснили, что эта операция будет крайне дорогостоящей. Но когда дракон, питаясь пока что исключительно мхом и лишайником, удвоил свои размеры и жители пограничных районов стали жаловаться на нестерпимый смрад (особенно весною и летом, с началом теплых ветров), благотворительные организации принялись окроплять дракона духами; когда же это не помогло, они устроили для него сбор хлебобулочных изделий. Сперва их затею подняли на смех, но со временем она получила настоящий размах. В более поздних газетных подшивках не было уже ни слова о ликвидации дракона, зато все больше и больше говорилось о выгодах, которые принесет оказание ему помощи. Итак, что-то я все же узнал, но, сочтя это недостаточным, отправился в университет, на кафедру общей и прикладной драконистики. Ее заведующий принял меня чрезвычайно любезно.
– Ваши вопросы в высшей степени анахроничны, – со снисходительной улыбкой произнес он, выслушав меня. – Дракон есть объективная реальность нашей действительности, ее неотъемлемая, а в известном смысле – центральная часть, поэтому его надлежит изучать как международную проблему особой важности.
– Нельзя ли поконкретнее? – сказал я. – Откуда он вообще взялся, этот дракон?
– А кто его знает, – флегматично ответил драконовед. – Археология, прадраконистика и генетика драконов не входят в круг моих интересов. Я не занимаюсь драконогенезом. Пока он был мал, он не представлял серьезной проблемы. Таково общее правило, почтеннейший чужеземец.
– Мне говорили, он происходит от улиток-мутантов.
– Не думаю. Впрочем, не важно, откуда он взялся, раз уж он существует, да как еще существует! Исчезни он вдруг, это было бы катастрофой. После нее мы вряд ли оправились бы.
– В самом деле? А почему?
– Автоматизация привела у нас к безработице. В том числе среди научной интеллигенции.
– И что же, дракон помог делу?
– Разумеется. У нас скопились огромные излишки продовольствия, горы макарон, озера растительного масла, сущим бедствием было перепроизводство кондитерских изделий. Теперь мы экспортируем эти излишки на север, а ведь их еще надо перерабатывать. Он не будет есть что попало.
– Дракон?
– Ну да. Чтобы разработать оптимальную программу его кормления, пришлось создать систему научно-исследовательских центров, таких как Главный Институт Драконопасения и Высшая Школа Гигиены Дракона; в каждом университете есть хотя бы одна кафедра драконистики. Особые предприятия производят новые виды питания и пищевых добавок. Министерства пропаганды создали особые информационные сети, чтобы втолковать обществу, сколь выгоден товарообмен с драконом.
– Товарообмен? Так он вам что-то поставляет? Не может быть!
– Поставляет, а как же. Прежде всего так называемый драколин. Это его выделения.
– Такая блестящая слизь? Я ее видел на снимках. На что же она пригодна?
– Когда загустеет – на пластилин, для детских садов. Хотя проблемы, конечно, имеются. Трудно вынести запах.
– Воняет?
– В известном смысле – очень. Чтобы отбить запах, добавляют особые дезодоранты. Пока что драконий пластилин в восемь раз дороже обычного.
– Профессор, а что вы скажете о покушении на дракона?
Ученый почесал ухо, свисавшее у него над губами.
– Если бы оно удалось, то, во-первых, мы имели бы эпидемию. Представляете себе испарения, идущие от такой дохлой туши? Во-вторых – крах банков. Развал монетарной системы. Короче говоря, катастрофа, господин чужеземец. Ужасная катастрофа.
– Но ведь его присутствие дает о себе знать, не так ли? Говоря попросту – оно в высшей степени неприятно?
– Что значит неприятно? – изрек с философским спокойствием драконовед. – Постдраконовый кризис был бы еще неприятнее! Учтите, пожалуйста, что мы не только кормим его, но и проводим с ним внегастрономическую работу. Стараемся смягчить его нрав, удержать его в определенных границах. Это – программа так называемого одомашнивания, или умиротворения. В последнее время ему дают большое количество сладостей. Он это любит.
– Сомневаюсь, чтобы его нрав стал от этого слаще, – буркнул я.
– Однако экспорт кондитерских изделий возрос вчетверо. Ну и следует помнить о деятельности КРДП.
– Что это такое?
– Комитет Регулирования Драконьих Последствий. Он дает работу выпускникам университетов и колледжей. Дракона следует познавать, исследовать, время от времени – лечить; прежде у нас был избыток медиков, а теперь каждому молодому врачу работа обеспечена.
– Ну хорошо, – сказал я без особой убежденности. – Но ведь все это – экспорт филантропии. Почему бы вам не заняться филантропией непосредственно у себя?
– Как вы это понимаете?
– Ну… вы ведь тратите на дракона кучу денег!
– И что же – раздавать их гражданам просто так? Это противоречит основам любого хозяйствования! Вы, я вижу, полный профан в экономике. Кредиты, обслуживающие драконий экспорт, разогревают конъюнктуру. Благодаря им растет товарооборот…
