Андрей Прусаков - Древолюция
Он ответить не смог, изумленный странной фразой. Что значит: у дерева попрошу?
- Папочка, я буду каждый день манную кашу есть, ты только больше не стреляй! - попросила дочка. Танюшка не любила манку, часто появлявшуюся у них на столе, и Николай удивился такому стран-ному компромиссу. Конечно, стать вегетарианцами в их положении гораздо выгодней и удобней, но все же такая просьба удивила его. А однажды Надя рассказала, как читала дочке книжку про Красную Шапочку, и после окончания сказки Танюшка сказала:
- Красная Шапочка плохая и жадная! И охотники плохие!
- Почему? - удивилась мама.
- Она бы дала волку пирожков, он бы и бабушку есть не стал. А охотники злые, они убивают!
- Но волк не хотел пирожков, он хотел съесть людей. Это был злой волк, и охотники правильно его убили!
- Нет, не правильно! Волк на них не нападал! Если бы я там была, он бы не ел людей, он бы меня послушал! - с серьезным видом заявила Танюшка.
Николай с женой посмеялись и забыли об этом. Но случай заставил отнестись к словам девочки совсем по-иному. Это произошло, когда ни Вожакова, ни лесника в городе не было, и Николаю рассказал об этом Влад:
- Я, значит, слышу: крик такой поднялся с площади! Ну, там, где бабы с детьми гуляют. Я ружье схватил - и туда! Бегу, значит, и вижу: не то что-то на площадке. Не пойму, что. Потом вижу: волк рядом с ними! Его и раньше здесь видели, но он окраинами ходил, а теперь прямо сюда! Тетки орут, как оглашен-ные, а волк все ближе подходит. Издалека я стрелять не мог: вдруг в кого попаду - у меня ж картечь в стволе! Я ближе бегу, и тут понял: бабы орут, а дети молчат! Можешь себе представить, Коля? Бабы орут - а дети молчат! И спокойно на волка глядят. Мне аж не по себе стало. Ну, я подбежал быстро, смотрю: волчара нехилый, здоровый такой, идет себе спокойно. Прямо к площадке. Блин! Я, значит, ружье поднимаю, до него метров десять было - не промахнулся бы - а твоя Танька как схватит меня и ну кричать: не стреляй, да, не стреляй!
- И что? - спросил Вожаков. - Не попал?
- Да если б только она одна! Все гурьбой на меня полезли! - развел руками Влад. - Я и не стрельнул.
- Ты, что, с детьми не мог справиться? - зло сказал Николай. - А если б он схватил кого-нибудь? Как бы ты потом стрелял?
- Да не трогал он никого! Подошел и встал. И смотрит. Чудеса, блин! А твоя Танька к нему подой-ти хотела. Ну, я ее не пустил, говорю: куда ты, ошалела, что ли?
- Ну, хоть здесь сообразил! Дальше что? - Николай одернул себя, снизив звук на полтона. Не стоит орать, когда все закончилось мирно. Никто не пострадал, так чего гоношиться, подумал он.
- А потом они мне и говорят: это мы его позвали, дай ему покушать. Как, а?! - Влад изумленно размахивал сигаретой, стряхивая пепел в пустую консервную банку на подоконнике.
- Кто сказал?
- Да Танька твоя, и еще один пацан. Я там чуть в сугроб не сел! Потом говорю: раз позвали, так теперь скажите, чтобы в лес уходил, нечего ему тут делать, а то щас пристрелю! А твоя рукой махнула - и он обратно в лес! Прикинь? Блин, чудеса! - Влад покачал головой.
Весь вечер Танюшка простояла в углу. Несмотря на просьбы жены, Николай был непреклонен.
- За что ты ее поставил? - не понимала Надя. - Ну, за что?
- Она знает, за что! - сердился Николай. - Чтобы больше этого не было, поняла! Черт знает что происходит! Сначала с деревьями играет, потом с волками! Дома будешь сидеть!
Напуганная криками отца, Танюшка тихо плакала.
- А если еще раз волк явится - пристрелю! - пообещал Вожаков.
- Не надо-о! - в голос заревела Танька, и Николай смягчился. Что плохого в том, что она зверей жалеет?
- Ладно, не плачь. Не буду стрелять. Пусть только он не приходит.
- Я ему скажу-у, - заикаясь от плача, промолвила дочка. Николай звучно выдохнул:
- Твою мать...
Однажды одна из женщин обварила руку. Боль была страшной, даже мужчины с содроганием смот-рели на раздувшееся, покрытое жуткими волдырями предплечье. Женщина громко кричала, имевшееся у дымовцев обезболивающее не помогало. Врач-терапевт, поглядев на руку, покачала головой и, отозвав Во-жакова в сторону, сказала:
- Я не знаю, что ей поможет. Наверно, только ампутация. Но я, наверно, не смогу, я же не хирург...
И тогда появилась Инна. Девушка заставила раненую встать с постели и повела к дендроиду. Жен-щина плакала, упиралась, но Инна была настойчива. Когда туда прибежал Николай, она попросила помочь. Он кивнул, подумав, что согласен отвести ее куда угодно, лишь бы не ампутировать руку. Вместе с любопытными горожанами они подвели пострадавшую к мутанту.
- Обними его, - сказала Инна. - Хорошо обними, как маму. Оно поможет.
Плача от боли, та кое-как подняла обожженную руку и неловко дотронулась до заиндевевшего ствола. Инна помогла ей, поддерживая руку. Обхватить дерево полностью все равно не вышло бы - мутант был толщиной не меньше метра, но Инну это не смутило. Она встала с противоположной стороны, прижи-мая ладони раненой к стволу.
- Подожди, оно поможет, - повторила девушка, - постой так.
Женщина стояла, стеная от боли, а Инна уткнулась в дендроида головой с другой стороны ствола и что-то шептала. Шли минуты. Вожаков терял терпение и собрался прекратить балаган, но вдруг плач стих, и Николай заметил, как здоровая рука женщины стиснула гладкий лоснящийся ствол.
- Вот, - сказала Инна, улыбаясь. - Оно ей помогло. Пусть она будет здесь.
И никто ей не возразил, видя, как изменилось лицо женщины. Гримаса боли почти исчезла, и все присутствующие поняли, что наблюдают настоящее чудо.
- Мне хорошо, - прошептала больная, облизывая обветренные губы. - Я останусь здесь.
Вечером ее отвели в дом, и ночью боль вернулась. Женщина отправилась к дендроиду снова, чтобы снять ее. А еще через неделю лишь несколько шрамов на руке напоминали о былом кошмаре. Врач изум-ленно развела руками:
- Не понимаю, - сказала она.
После этого случая дымовцы стали считать дендроида едва ли не членом общины, часто говорили о нем, и дети украшали ветки мутанта лентами...
Все эти, казалось бы, мелочи производили на Вожакова неизгладимое впечатление. И, в отличие от Петра Ильича и остальных, с оживленным любопытством принимавших новые открытия, Николай все больше сомневался. Ему казалось, что за видимой безобидностью и 'лояльностью' псевдодеревьев таится нечто иное. Странная, необъяснимая сеть дендроидов, накрывшая Землю, несла в себе неопределенную, но от этого еще более пугающую угрозу...
*****
- Привет, выпить нет?
Картавин остановился на лестнице, изумленно глядя на фигуру в спортивном костюме, сидящую на подоконнике рядом с его букетом. Это был Поборцев, лжелесник, чертов журналюга!
