Владимир Щербаков - Фантастика 1977
— Какой Сережа?
— Из вычислительного центра. Я вспомнил ваш разговор. Сперва не обратил внимания, а сейчас вдруг вспомнил. О модели, которую ты прокручивал на телике. «Это, — спросил он, — ту модель, что вы с режиссером?…» Не с биологом ты делал эту модель, а с режиссером. Значит, ты мне показал кусок из будущего кинофильма. И никакая это не биологическая модель. Просто все остальное ты изобрел на ходу.
Михаил поднялся и забегал по кухне.
— Ах, какая прозорливость, — вопил он. — Ах, какая тонкая сообразительность. Не могу. Убери кофейник со стола, а то я сейчас опрокину его тебе на голову. Ну ладно, пусть я все выдумал. Теперь ты все равно мне не поверишь. Пусть выдумал. Разве сейчас в этом дело? Ты лучше подумай, правильно все это или нет. Ведь Таня твоя действительно из-за дурацких ошибок все это… Она не может по-другому. Да не только она. Это же правда во всех женщинах есть. А ты мужчина. Где твоя снисходительность? Где умение правильно понять действительность?
— Ладно, успокойся, — примирительно сказал Василий. — Может, ты действительно прав, хотя все сочинил. Импровизация получилась на редкость удачной.
— Мерси. Комплимент необыкновенно тонкий. Еще парочка таких же, и я тебя выставлю за дверь. Поэтому давай прекратим: нашу беееду и немного соснем. Может, к утру ты станешь соображать чуточку бодрее.
Михаил разделся и залез под одеяло. Василий снял пиджак и, укрывшись пледом, разместился в кресле.
— Спокойной ночи, — проговорил Михаил. — И пусть тебе приснится страшный сон о том, как тебя разводят с достойной и любящей тебя женщиной.
Василий долго не мог устроиться удобно, хотя кресло было просторным и мягким. Наконец он повернулся на бок, положил голову на подлокотник и стал засыпать.
…Он стоял перед «Фемидой» один и не мигая смотрел на завораживающую пляску многочисленных сигнальных огней.
В ушах его еще звучали заключительные слова непонятной речи защитника. Тот взывал к электронно-вычислительной машине и настойчиво просил о чем-то неведомом. Каждое слово его, взятое отдельно, было понятным и ясным. Но слова эти, составленные в: витиеватые фразы, таинственным образом утрачивали смысл и проскакивали мимо сознания, не оставляя заметного следа.
— Повторите кратко основную причину развода, — раздраженно приказала машина.
— На нее нельзя полагаться, и она может подвести…
— Может, может, — неожиданно прервала его машина визгливым голосом. — Она не может, она должна подводить систематически. В этом суть генетической защиты популяции.
«Откуда машина про это знает, — подумал он. — Я же ей ничего не говорил».
И вдруг он с ужасом догадался, что «Фемида» — это и есть та самая машина, которой распоряжается неведомый Сережа и которая подключена к пульту управления в комнате Михаила.
Он понял, что обречен, и опустил голову.
— Считаете ли вы брак в принципе неприемлемым? — спросила машина.
— Нет, отчего же, — пролепетал он. — Если жена…
— Считаете ли вы неприемлемыми любые отношения с женщиной? — загрохотала «Фемида».
— Нет, отчего же. Если женщина…
— Все ясно, — пророкотал мощный динамик. — Ввод информации закончен. Сейчас все блоки машины будут изолированы на две тысячных доли секунды от притока новой информации и возможного давления со стороны других электронных устройств. Это обеспечит вынесение объективного и справедливого решения.
Две тысячных доли секунды тянулись необыкновенно долго.
Сперва он заметил, как один за другим стали гаснуть огоньки, потом машина на мгновение застыла в неподвижности и вдруг мелко задрожала от усиленной внутренней работы. Потом она облегченно застыла, и огоньки вновь засверкали на ее панели.
— Суд оглашает справедливое и окончательное решение, не подлежащее обжалованию и опротестовыванию. Внимание! Суд оглашает решение.
Последовала короткая торжественная пауза, и затем, четко разделяя слова, «Фемида» провозгласила: — Развод бесполезен. Претензии истца необоснованны и вредны.
Он хотел возразить, но понял, что это ничего не изменит.
Тогда он демонстративно сел прямо на пол, показывая свое несогласие с мнением электронного судьи. «Фемида» на мгновение замешкалась. Через многочисленные щели было видно, как в ее недрах проскакивали искры, и неожиданно машина шипящим извиняющимся шепотом стала объяснять причину своего решения.
— Борьба со способностью женщин ошибаться во имя сохранения популяции невозможна. А уход от женщины ошибочен. Ошибочность же в ликвидации ошибки может привести к безошибочности, что само по себе содержит ошибку, которая, в свою очередь, недопустима из-за безошибочного воздействия на ошибоч…
Она что-то бормотала совершенно невразумительное, а искры в ее чреве полыхали сплошным огнем. И вдруг машина спокойным голосом Михаила потребовала: — Вставай, вставай, вставай…
Он открыл глаза и увидел Михаила. Тот тряс его за плечо и улыбался.
— Вставай. Там за тобой Татьяна пришла.
Михаил Грешнов
НАДЕЖДА
Увлекательная работа — придумывать географические названия: Мыс Рассвета, Озеро Солнечных Бликов… Мы только и делали, что придумывали, придумывали. Не только мы — Северная станция тоже. Вся планета была в распоряжении землян — в нашем распоряжении.
— Ребята! — кричала с энтузиазмом Майя Забелина. — Холмы Ожидания — хорошо?
— Река Раздумий?
— Ущелье Молчания?…
— Хорошо, — говорили мы. Подхваливали сами себя: работа нам нравилась, планета нравилась. Нравились наши молодость и находчивость. Давали названия даже оврагам: Тенистый, Задумчивый.
Геннадий Фаготин, начальник станции и нашей картографической группы, осаживал нас: — Как бы не выдохнуться…
— Старик, — отвечали ему, — на что голова на плечах?…
Геннадий был лет на пять старше любого из нас, но и ему не было тридцати. Картография — наука молодости и молодежи.
Нравилось нам и название планеты — Надежда.
Название придумали не мы — открыватели. Планету нашла экспедиция Жарского. Это была удача. Сотню лет корабли летают за пределами солнечной. Ищут планету земного типа.
Звезд много, и планет много. Ищут сестру Земли. А повезло Жарскому. И, как ни странно, у синей звезды. Предполагали, что планеты земного типа могут быть только у желтых солнц.
И вдруг — у синей звезды…
Это была шестая и последняя планета у солнца-карлика.
Пять, ближайшие к звезде, испепелены и расплавлены. Шестая — райские кущи: реки, озера — девичьи голубые глаза!..
