Джон Райт - Золотой век
Фаэтон застыл.
— Слушайте внимательно! Возможно, это ваш последний шанс на счастье. Откажитесь от своего проекта, и я использую свое влияние на Наставников, чтобы добиться для вас смягчения наказания. Триста лет? Может быть, сто. Семьдесят? Шестьдесят? Да вы можете на голове простоять и дольше! А когда срок истечет, вы присоединитесь к проекту Гелия, обнимите несчастную Дафну Терциус и заживете счастливо. И не просто счастливо. Вы будете жить в невиданном богатстве и роскоши бесконечно! Ну, что скажете, приятель? Все только выигрывают, все торжествуют.
Фаэтон отошел, присел на стул.
— Простите меня, но зачем вам это надо?
На лице Ао Аоэна заиграла загадочная улыбка.
— У меня много причин к тому. Они основываются на интуиции, на чутье. Причина моя вот в чем! В диатонической музыке, даже в величайших симфониях, аккорд должен разрешаться в центре. Многоголосие, следуя строфа за антистрофой, приходит к развязке. Вы понимаете? Нет. Думаю, нет. Объясню понятным вам языком. Думаю, вы согласитесь, что все это миф, метафора, выдумка! На вашем месте я бы решил, что мной движут три причины: мотивы философские, социальные и эгоистические. Мой эгоистический мотив ясен. Я один из семи самых влиятельных людей общества. В будущем, о котором я сейчас вам рассказал, все индивиды будут распределены по более крупным и менее подвижным объединениям, возрастет интерес к развлечениям, и тогда все люди войдут в мою виртуальную сеть. Мой проект будет процветать. Вторая причина социальная. Общество щедро вознаградит меня и всех, кого я люблю. Значит, это общество достойно моей защиты от злодеев, мнящих себя героями.
— При всем моем уважении к вам, — ответил Фаэтон, — сам я хочу только достижения наибольшей свободы, какую только может дать личности Золотая Ойкумена.
— Ах, так! В таком случае то, что именно вас принесут в жертву ради умиротворения общества, которое по сути своей не приемлет жертв, лишь добавляет иронии в мои представления.
— Это не ответ. Каков же ваш третий мотив?
— Основная нейроформа — компромисс между Чародеями и Инвариантными. Ваш разум прекрасно подходит для инженерного дела и логического мышления. Обширное и малоподвижное общество, которое я вижу в будущем, со временем потребует большего единообразия, для индивидуальных инженерных и научных проектов будет оставаться все меньше места. Вся энергия человечества обратится к искусству, мистике, абстрактным целям. Чародеи будут процветать, инвариантные исчезнут. Это соответствует моим философским устремлениям. Итак! Вот мои мотивы! Одни благородны, другие эгоистичны. Ваши подозрения развеялись? Может быть, в будущем, если оно у вас будет, вы внимательнее станете относиться к предложениям, не пытаясь отыскать в них скрытые мотивы. В логике обоснованность или необоснованность довода основывается на нем самом, а не на личности человека, его приводящего!
— Мне просто стало интересно…
— Вы просто оттягиваете момент принятия окончательного решения! — гневно прервал его Ао Аоэн. — Но теперь я настаиваю!
Пораженный Фаэтон молчал. Может быть, чародей был прав… Его нейроформе дано глубоко проникать в суть вещей. Может быть, он на самом деле просто пытается оттянуть момент принятия решения?
Ао Аоэн продолжил чуть спокойнее:
— Вам так дорог ваш дурацкий корабль? Все равно вам не придется на нем летать! Если вы от него откажетесь, позволите Ганнису разобрать его и забудете об этом, вы сможете жить в бесконечном счастье, богатстве, вам будут сопутствовать удача и слава! Решайте же! Что вы выбираете?
Фаэтон закрыл глаза. Ему очень хотелось согласиться на предложение чародея, вернуться к нормальной жизни, к счастью, вернуться домой. Он хотел снова увидеть отца.
Ему хотелось оказаться дома с женой, он скучал по ней.
Но слово, которое он произнес, пришло само:
— Его.
— Простите? — переспросил чародей.
Фаэтон широко открыл глаза, словно удивился сам себе.
— Его. Вы же слышали. Его! «Феникса Побеждающего». Я выбираю мой корабль. Вы сказали: разобрать «Феникса Побеждающего»? Его нельзя разобрать, его можно только убить.
Глаза Ао Аоэна сузились.
— Вы же не сможете достроить свой корабль! Даже не надейтесь!
— Смогу, — стоял на своем Фаэтон. — Буду я надеяться на это или нет, я смогу его достроить.
— Вы будете в изгнании и совсем один.
— Значит, я сделаю это один.
— Вы проиграли судебное разбирательство! Ваши кредиторы отберут вашу собственность!
— Располагая состоянием Гелия, я смогу расплатиться с долгами.
— Но всего лишь минуту назад вы не хотели продолжать судебное разбирательство!
— Я так и поступил бы, если бы мог. Однако если Гелия Реликта признают Гелием Секундусом, деньги автоматически перейдут ко мне, вне зависимости от моего желания, а часть состояния, опять же независимо от моей воли, пойдет на погашение долгов моим кредиторам. И тогда, хотят они того или нет, но «Феникс Побеждающий» снова станет моим. Металл и топливо, которые сейчас находятся на орбите Меркурия, тоже отойдут в мою собственность. И никто не в силах помешать этому. Видите ли, в отличие от Орфея я не вносил в контракт никаких аннулирующих пунктов на случай приговора об изгнании! Да, вы можете презирать меня, отказываться вести со мной дела, отказываться разговаривать со мной. Все равно «Феникс Побеждающий» будет жить и будет летать, а человечество получит в свое распоряжение звезды! И можете не сомневаться, так оно и будет, хотите вы этого или нет.
На минуту Ао Аоэн застыл от изумления. Потом как-то обрадовался, непонятно почему, и даже захлопал в ладоши.
— Вы выпускаете на волю силы, неподвластные человеку. Приливная волна судьбы смоет нас всех. В своей слепой вере вы хотите оседлать бурю, даже в минуту падения вы верите в победу. Попробую выразить ту же мысль вашим языком: вы отвергли безопасность и спасение. Вы принимаете иррациональное решение! — Он прищелкнул языком. — И конечно, я одобряю ваш выбор. Кто поймет этих чародеев?! Да! Вы должны были стать одним из нас, Ао Фаэтон!
Завершая свою речь, чародей галантно поклонился и произнес:
— А теперь пришло время трагедии и чуда.
Не сказав больше ни слова, все еще посмеиваясь и потирая руки, Ао Аоэн неслышно удалился. Звук голосов и движения в зале заседаний стали громче, открылась дверь, и Фаэтон успел разглядеть длинное помещение. Свет там вливался из огромных окон с витражами, справа и слева амфитеатром поднимались ряды скамей, а в центре, украшенный флагами и символами синего и серебряного цвета, возвышался помост. Дверь за Ао Аоэном закрылась.
Гелий подошел к Фаэтону.
— Я слышал, что ты сказал, сын. Это неправда.
