Роберт Мак-Каммон - Жизнь мальчишки (Том 2)
- Перестань, Джек! Ты же видел этих змей, как и я, собственными глазами! Там их было несколько десятков! Стал бы Большое Дуло специально собирать их по всему огороду! За кого ты его принимаешь?
- В эти фокусы с вуду-шмуду я не верю, - твердо ответил шериф Марчетте. И не уговаривай меня.
И тогда отец сказал нечто, от чего в его груди остался медный привкус страха:
- Не нужно бояться ее, Джек. Мы поедем к ней и попросим помочь. Другого способа спасти Дика у нас нет. - Черт, - пробормотал шериф. - Черт возьми тебя. Дика эту старую негритянку.
Он оглянулся на дом Моултри, из дыры в крыше которого небо бил столб света.
- Она, должно быть, уже час как в пути - всем ведь было ведено уехать из города.
- Может быть, да. А может, и нет. Можем мы, в конце концов, доехать до дома Леди и проверить, осталась она или нет?
Большинство домов в Братоне стояли с темными окнами, без своих обитателей, которые, испуганные сигналами сирен, торопливо бежали, спасаясь от угрожавшего городу взрыва. Однако в окнах радужной обители Леди горел свет. За занавесками бродили тени и колыхались блики свечей.
- Я подожду в машине, - сказал шериф Марчетте. Отец кивнул и решительно выбрался наружу. Глубоко вдохнув в легкие холодный рождественский воздух, он заставил свои ноги сдвинуться с места. Ноги донесли его тело до двери парадного хода. Взявшись за рукоятку дверного молотка, маленькой серебряной вещицы, он сделал наконец то, чего ни за что не сделал бы еще день назад, - он оповестил Леди о том, что просит впустить в дом его, явившегося по ее зову.
Он ждал, надеясь, что она ему ответит.
Он ждал, глядя на ручку входной двери.
Он ждал.
Через пятнадцать минут после того, как отец постучал в дверь дома Леди, на улице, где находился дом мистера Моултри, раздалось ворчание мотора. Шум мотора сопровождался звяканьем и бренчанием невероятных железок, стуком и лязгом, вслед за которыми бежали и неистово лаяли собаки. Пикап с заржавелыми бортами, осевший набок, остановился перед крыльцом дома четы Моултри. Дверца с водительской стороны отворилась, и на дорогу выбрался высокий и тощий чернокожий человек. На водительской дверце пикапа по трафарету была намалевана надпись: "Починка Лайтфута".
Человек двигался очень медленно, казалось, что каждое движение причиняет ему боль. На нем был свежевыстиранный серый комбинезон и серая же кепка, из-под которой выбивались, словно кипели, курчавые седые волосы. Будто решив поставить рекорд по замедленности движений, человек подошел к кузову пикапа, вынул оттуда и нацепил на талию монтерский пояс, с которого свешивались несколько дюжин различных молоточков, отверток и похожих на петли гаечных ключей. Словно пребывая в подводном царстве, он поднял с асфальта чемоданчик с остальными инструментами, в котором в откидных ящичках и коробках чудного и удивительного вида можно было найти любой из производимых в подлунном мире монтеров винтиков и гаек. Преодолевая сопротивление несуществующей воды, мистер Маркус Лайтфут поднялся по ступенькам покосившегося крыльца домика Моултри. Остановившись у двери, он предупредительно постучал, хотя дверь стояла перед ним нараспашку. Постучал раз, потом, не дождавшись ответа, другой...
Вечности проходили одна за другой. Цивилизации достигали своего рассвета, клонились к закату и навсегда исчезали. Звезды рождались в яростном сверкающем великолепии и умирали, разлетаясь в ледяные просторы космоса.
...костяшки пальцев мистера Лайтфута ударили в дверь Моултри в третий раз.
- Слава Богу! - заорал в ответ мистер Моултри, голос которого охрип от беспрестанных криков. - Я знал, что ты не бросишь меня умирать тут одного, Джек! Господи мило... - Он затих, умолкнув на средине фразы, потому что наверху, в дыре, куда он нетерпеливо смотрел, вместо благословенного белого лика Господнего ангела-спасителя он увидел черное лицо посланца из геенны огненной.
- Так-так, - проговорил мистер Лайтфут, глаза которого с внимательным спокойствием оценивали обстановку, проникая рентгеновским взором в недра механизма бомбы. - Похоже, вы действительно угодили в передрягу.
- Зачем ты сюда явился, черный дикарь: полюбоваться, как меня разнесет на куски? - прохрипел мистер Моултри.
- Не-а. Наоборот, пришел для того, чтобы сохранить вас в целости и сохранности.
- Кто, ты?! Ты пришел сюда, чтобы помочь мне? Набрав в легкие побольше воздуха, мистер Моултри заорал что было силы, надсаживая горло:
- Джек! Кто-нибудь, помогите мне! Кто-нибудь белый!
- Мистер Моултри, сэр? - спросил наконец монтер, дождавшись, когда силы лежавшего внизу человека иссякнут. - От таких криков бомба может взорваться раньше времени.
Мистер Моултри, покраснев как кетчуп и покрывшись потом, принялся вырываться из-под бомбы, отчаянно пытаясь освободиться. Отбрасывая с себя куски штукатурки и щепки, он отталкивался руками от пола; в порыве отчаянной борьбы с самим собой он хватал собственную рубашку и рвал ее на куски, словно пытаясь уменьшиться в объеме хотя бы на миллиметр; его пальцы судорожно цеплялись за воздух, но не находили опоры. Но вот боль опять придавила его к полу, подобно тому как один борец-тяжеловес приемом прижимает к татами другого. Мистер Моултри замер, хватая широко раскрытым ртом воздух; он не сдвинулся ни на дюйм и по-прежнему лежал со сломанными ногами и помятыми ребрами, а возле его головы тикала бомба. - Сдается мне, - пробормотал мистер Лайтфут и зевнул, потому что час и вправду был поздний. - Сдается мне, лучше будет, если я спущусь вниз.
Прошел еще год, когда подошва ботинка мистера Лайтфута, на поясе которого позвякивали инструменты, коснулась последней ступеньки стремянки. Поставив на пол подвала свой ящик, мистер Лайтфут принялся рассматривать, но не мистера Моултри, а чернокожего танцора на плакате, который моментально привлек его внимание. Лайтфут все глядел и глядел на плакат, а внутри бомбы тикал неумолимый механизм, отсчитывающий уходящие секунды.
- Ага, - наконец проговорил Лайтфут и покачал головой. - Ага.
- Над чем это ты потешаешься, ты, глупый абориген?
- Это не негр, - отозвался монтер. - Это белый человек, выкрашенный в черный цвет, и выглядит он дураком.
Наконец заставив себя оторваться от картины Эла Джонсона, мистер Лайтфут обратил взор к бомбе. Очистив пространство вокруг бомбы от деревяшек с торчавшими гвоздями и кусков черепицы, он уселся прямо на красный глиняный пол в пыль. Наблюдать за ним было все равно что смотреть на переползающую футбольное поле улитку. Свой чемоданчик он поставил себе под бок и прижал локтем, словно старого и надежного товарища. Потом, достав из нагрудного кармана пару очков в тонкой проволочной оправе, тщательно подышав на них и протерев линзы чистым носовым платком, Лайтфут водрузил их на нос, проделывая все это с мучительной неторопливостью.
