Вадим Проскурин - Добрая фея
— А я как раз в дверь к вам звонил, а вы, оказывается, гуляете. Это вам, Инна. — Он протянул ей цветы.
Пару секунд Инна напряженно вглядывалась в незнакомца, затем улыбнулась и приняла цветы.
— Познакомьтесь, — сказала она. — Это Иван Васильевич, он главный специалист по… ну, по таким, как я. А это Константин Николаевич, мой гражданский муж.
— Очень приятно, — сказал Иван Васильевич. — Я вас, кажется, видел по телевизору. Инна, вы на меня не очень сердитесь?
— Совсем не сержусь, — ответила Инна. — Я просто поняла, о чем вы думаете, и испугалась.
Иван Васильевич нахмурился.
— Вы так быстро читаете мысли? — спросил он. Инна кивнула.
— И что вы думаете по поводу моих мыслей?
— Надеюсь, вы не правы.
— А если прав?
Инна помрачнела. Некоторое время она молчала, а затем ответила:
— Тогда у меня остается только один выход — убить себя об стенку. Но я не могу так поступить. Это чисто физически невозможно.
— Значит, я могу быть прав? — спросил Иван Васильевич. — Вы допускаете такую возможность?
— Лучше я не буду думать об этом, — сказала Инна. — Пока я сидела у вас в подвале, я многое поняла. Мои желания тоже кое-что значат, а граница между мыслью и желанием очень тонка. Если я начну размышлять, как бы не случилось что-нибудь ужасное, одна часть моей души будет бояться, но другая будет любопытствовать, а это любопытство… нет, вряд ли оно всех погубит, но…
— Я вас понял, — кивнул Иван Васильевич. — Я все же попрошу вас соблюдать осторожность. Вы телевизор смотрите?
— Нет, — покачала головой Инна. — Но я уже поняла вашу мысль. Да, я буду осторожна, насколько это возможно. Насчет второй вашей мысли — скорее нет, чем да. Я очень надеюсь, что правильный ответ — «однозначно нет», но гарантировать я ничего не могу, а рассуждать детально — боюсь. Ну, вы понимаете…
— Понимаю, — сказал Иван Васильевич. — Спасибо, Инна. И, это… извините, что так получилось.
— И вы тоже извините, — улыбнулась Инна. — И не надо меня так бояться, я совсем не злая.
— Я боюсь не вас, — сказал Иван Васильевич. — Я боюсь тех, кто захочет использовать вас, а еще больше боюсь того, что из этого может выйти, не дай бог, конечно. Возьмите. — Он протянул Инне пакет, она взяла его и тут же передала Косте, пакет оказался неожиданно тяжелым. Иван Васильевич тем временем продолжал: — Я хотел с вами побеседовать, но раз мы так быстро все решили… Не пропадать же добру…
Костя заглянул в пакет и обнаружил там две бутылки какого-то алкоголя и большую коробку шоколадных конфет.
— Спасибо, — сказала Инна. — До свиданья, Иван Васильевич, вы хороший человек, с вами приятно общаться. Да, ваше желание тоже сбудется.
Иван Васильевич удивленно поднял брови.
— Тоже? — переспросил он. — Как это тоже? Это же противоречит…
Инна пожала плечами.
— Не знаю, — сказала она. — Я никогда не знаю деталей заранее, и тем более я не знаю, как сбываются противоречивые желания. Думаю, мы скоро все узнаем.
Иван Васильевич мрачно кивнул, буркнул что-то неразборчиво-прощательное и пошел прочь. Костя проводил его взглядом.
— Кто это был? — спросил он. — Неужто тот самый кровавый палач?
— Он не палач, — сказала Инна. — Он начальник над палачами, а вернее, не начальник даже, а главный консультант. Ты зря злишься, он на самом деле хороший человек.
— Для тебя все люди хорошие, — проворчал Костя.
— Так и есть, — сказала Инна. — Очень редко встречаются люди, в которых зла больше, чем добра, а отъявленных злодеев я пока ни одного не видела. Душа каждого человека прекрасна по-своему, каждый человек по-своему стремится к тому, что считает всеобщим благом. Но представления об этом благе у каждого свои, а когда они сталкиваются между собой начинается такое… Все чаще мне кажется, что ваша жизнь слишком сложна и бестолкова, чтобы в ней могли безопасно исполняться желания.
— А о чем он спрашивал? — спросил Костя. — Что это такое, о чем ты даже думать боишься?
— А вот об этом я тебе не скажу, — ответила Инна. — Извини, но я действительно боюсь об этом думать. Хотя нет, скажу, ты имеешь право знать. Он считает, что КОБ использует меня, чтобы создать оружие судного дня. Слышал такой термин?
— Слышал, — кивнул Костя. — Те цифры, которые ты написала тому парню, с которым мы обедали, они как-то относятся к этому?
— Не знаю, — пожала плечами Инна. — Они как-то связаны с компьютерами, это все, что я поняла. Тот парень — гениальный хакер, у него психика такая забавная… Когда я читала его мысли, я видела какой-то смысл в этих цифрах, но теперь больше не вижу. Да и тогда все было очень туманно, он сам почти ничего в них сразу не понял. У него появилась какая-то догадка, но проверял ее он уже потом, когда меня рядом не было.
— А сейчас, когда он прошел мимо, ты не прочитала в его мыслях, что это за цифры?
— Нет, он о них не думал, у него в мыслях другое было. Понимаешь, люди из КОБ следят не только за простыми гражданами, но и друг за другом, он раньше этого не знал и вдруг случайно узнал. Саша об этом давно знает, он привык, а Степа, ну, парень этот, раньше думал, что он как бы свой, что ему доверяют, а теперь узнал правду и расстроился. У него очень странные мысли, даже не мысли, а одни голые эмоции, четких желаний нет, только одно большое чувство, что все плохо и надо все исправить. Я за него тоже боюсь. Есть одна китайская притча про мудреца, которому бог обещал исполнить три желания, знаешь ее? Костя помотал головой.
— Тогда слушай, — сказала Инна. — Первое желание у мудреца было такое — пусть около дома найдется клад. Пришел мудрец домой, встречает его плачущая жена и говорит: наш любимый сын провалился в колодец, разбился насмерть, а когда его тело вытаскивали, в стенке колодца нашли клад. Тогда мудрец загадал второе желание — пусть любимый сын не лежит мертвым, а бегает по двору, как раньше. Любимый сын мудреца превратился в зомби и стал бегать. Мудрец перепугался и сказал: «Пусть все будет как раньше, как будто я вообще не встречался с богом!»
— Думаешь, с тобой получится так же? — спросил Костя.
— Нет, не думаю, — ответила Инна. — Я боюсь так думать.
8
Был поздний вечер. Андрей выключил компьютер, принял душ, вернулся в свою комнату и обнаружил, что постель разобрана, а в ней лежит Инна. Почему-то это совсем не удивило его и даже не смутило, единственное, что он ощутил, — колоссальное возбуждение и радостное предчувствие, что то, о чем он так долго мечтал, наконец-то случится, причем совсем скоро, в ближайшие минуты.
