Алина Болото - Тайфун в закрытом секторе
— Что же ты здесь один делаешь?
— З-закаляюсь от страха. Бабушка пошла в магазин, а я тут ее жду и закаляюсь…
— Ты весь трясешься — замерз, наверное?
— Нет, я же не трясусь, а дрожу — это разница! И не от холода, а от страха. Видишь, скоро темнеть начнет — и вдруг вылезет в сквер кто-нибудь такой мохнатый, длинный, зубастый… Ой, боюсь!
— Да, тебе лечиться надо. Дрожалка — болезнь тяжелая.
— Ага… Д-доктор сказал, что от нее вылечиться трудно. Он сказал, что только чудо может помочь. Я ведь даже телевизор смотреть боюсь: там бегемотов показывают и р-раз-бойников с длинными ножами.
— Тебя как зовут?
— Тема…
— А меня Катя. Знаешь что… — Карамелькина задумалась немного. — Давай, Тема, дружить!
— Д-дру-жить?!.. Со мной еще никто не дружил, кроме бабушки. Д-давай… Только близко не подходи…
Но Катя все-таки сделала осторожно два шага вперед и постаралась получше рассмотреть Тему. На нем была огромная меховая шапка, от этого мальчик казался совсем крохотным, хотя ростом был даже повыше Кати. Большие круглые глаза все время моргали, а нижняя губа вздрагивала.
Катя спросила:
— Ты кем хочешь быть, когда вырастешь?
— Б-боксером. Ведь боксеры никого не боятся. А бабушка говорит, что из меня ничего не получится, потому что в школу не хожу… А ты кем хочешь стать?
— Я?.. — Катя прищурилась и старалась говорить как можно равнодушнее. — Я директором школы буду. Завтра.
Нижняя губа у Темы перестала вздрагивать:
— Ты завтра будешь директором школы? Врешь. Девочек директоров не бывает. Директор должен быть взрослый: он все должен замечать, кто балуется, кто опоздал…
— Откуда знаешь? Ты же в школу не ходишь.
— А мне все бабушка рассказывает. Она каждый день в школе бывает — ей все известно.
— Тетенька Чудакова, что ли?
— Ага. Она.
— Хорошая тетенька, хвалила меня. Вот завтра стану директором и прикажу, чтобы ей сварили целое ведро вкусного компота.
— Катя, не ври. Разве ты можешь завтра стать директором?
— Могу. Во-первых, наш директор Иван Иванович уехал в Москву. А во-вторых, у меня есть успех-трава.
— Не люблю, когда девочки врут. Мне от этого страшно становится. Мальчишка может соврать, это ничего, а девочке нельзя!
— Почему девочке нельзя?
— Нельзя и все!
— Ладно. Попроси свою бабушку Чудакову — пусть завтра вечером отпустит тебя в сквер. И я все расскажу, как было.
— Честное слово — расскажешь по правде?
— Честное слово — расскажу!
Глава тринадцатая
Бемоль и ведьма
В то самое время, когда Катя разговаривала с Темой, учительница музыки Бемоль разговаривала с Кикиморой.
— Как же Вам не стыдно, мадам Кикимора? — сердилась Берта Мольбертовна. — Вас пожалели — подобрали на улице, определили в хорошую школу, дали квартиру, а вы балуетесь, шутки шутите.
— А нельзя, что ли? Посмеяться каждому хочется, даже ведьме.
— Но зачем же девочку обижать? Вся школа над ней хохотала.
— А ты ее не жалей: двоечница она, нечистая сила.
— Ручаюсь, что она исправит свою двойку!
— Когда исправит — тогда и волшебству конец. Все травинки-былинки Катька слопает к тому времени.
— Сколько их, этих ваших травинок?
— Три. Желтая и синяя — коротенькие, они для смеху — только на один раз. А зеленая — для серьезного дела, она — навсегда.
— Ох, не пойму я вас.
— А ведьму никто не понимает.
— Все равно, если в нашей школе будут происходить чудеса, я все расскажу директору Ивану Ивановичу, и он выгонит вас!
— Директор сейчас далеко. А завтра здесь будет другой директор — Екатерина Парамоновна, она устроит небольшой шурум-бурум. Хи-хи!
— Что устроит!
— Шурум-бурумчик маленький. Для CMtxy. Хи-хи-хи! И вдруг Кикимора запела:
Успех-трава —
Рука-голова!..
— Глупая песня! — рассердилась Бемоль. — И голос у вас противный, и никакого слуха!
Она захлопнула дверь актового зала и два раза повернула ключ в замке.
Но для ведьмы замков не существует.
Говорит автор Четвертое отступлениеКогда-то — это было давным-давно — я учился в школе.
Теперь, если мне иногда бывает грустно, если у меня портится настроение, я сразу же начинаю вспоминать свои школьные годы.
Вспоминаю одноклассников — мальчишек и девчонок. Вспоминаю учителей, которые никогда не обращались к ученикам на «ты», а только на «Вы». Стоит перед учителем какой-нибудь первоклашка, ковыряет в носу, а седой учитель говорит: «Послушайте, уважаемый Бобров, палец в нос засовывать опасно: вы можете что-нибудь сломать — или палец, или нос».
В то время, когда я был школьником, в стране было много неграмотных взрослых людей. И вот мы — ученики четвертого класса — учили пожилых дяденек и тетенек читать да писать. И они очень уважали своих маленьких учителей. Один рабочий сказал мне: «Простите, я не выучил урок — вчера много работы было». А я ему в ответ: «Ай-яй-яй! Придется вызвать вашего сына и рассказать о вашем поведении». Глупенький я был тогда, многого не понимал.
Да, школа — это единственное место в мире, где взрослые и дети занимаются одним общим делом. И это общее дело очень всем нужное, очень интересное, очень серьезное и, бывает, очень веселое.
А что если в мире вдруг исчезнут все школы?
Что будет, если люди сами перестанут учиться и перестанут учить других?
Тогда все погибнет. Жизнь на земле остановится. Никто не сумеет построить дом, никто не сумеет сшить себе штаны, никто не узнает, что было раньше и что будет потом. Не будет докторов, не будет художников, не будет пастухов, не будет пекарей…
Поэтому — да здравствует школа!
Да здравствуют школьники!
Ура учителям!
Глава четырнадцатая
Синяя травинка
Утром Катя записала в своем «Дневнике наблюдений за природой: «Ветер — нет. Облака — нет. Мороз — 13 градусов». Как видно, день обещал быть хорошим — солнечным и тихим.
А неприятности начались уже на первом уроке.
Во время чистописания Катя неправильно соединила буквы «о» и «м». Потом неверно написала слово с безударной гласной: вместо «писатель» у нее получилось «пусатель». А когда учительница Серафима Матвеевна велела Кате исправить ошибку, то Катя написала «кусатель».
Серафима Матвеевна прочитала это вслух, и все ребята засмеялись.
Тогда Катя бойко встала с места, покрутила своими глазками направо-налево и сказала:
