Федор Кандыба - Горячая земля
Валентина бросилась за Камусом. Женщина и собака выбежали из поселка на верхнюю дорогу. Бежать в нарядных туфлях было неудобно. Валентина сбросила их и побежала босиком. Она сбила ногу о камень, пошла кровь, но Валентина ничего не замечала.
«С Дружининым случилось что-то ужасное, — со страхом думала она. — Наверное, произошла авария, и он умирает где-нибудь около дороги…»
Ее сердце разрывалось от боли. Бедный Дружинин, она так сильно виновата перед ним…
Ушибленная нога болела все сильнее. Валентина начала хромать и замедлила бег. Камус оглядывался, лаял и завывал, словно просил бежать поскорее.
— Сейчас, Камус, сейчас! — хрипло повторяла Валентина.
Волосы ее растрепались, она задыхалась, выбивалась из сил. Еще несколько шагов, и она бы упала, но в этот момент раздался автомобильный гудок, затем шум мотора. Ее нагонял грузовик. Вот он затормозил. Из кабины выскочила шофер Люба.
— Что с вами, доктор?
— С Дружининым что-то случилось.
Валентина прыгнула в кабину и, подхватив Камуса, усадила между собой и Любой.
Машина помчалась вперед. На перекрестке, когда машина замедлила ход, Камус начал проявлять беспокойство.
Люба свернула на дорогу, к центру острова. Но Камус залаял и заметался, стараясь выпрыгнуть из машины.
— Мы едем не туда, — сказала Валентина.
Люба повернула обратно и поехала по дороге, которая вела дальше в горы. Камус успокоился: очевидно, эта дорога была правильной.
— Уже знаю, где это! Это там, где был взрыв. Щупак говорил… — догадалась Люба и пустила машину так, что засвистело в ушах.
Она не ошиблась. Недалеко от взорванной горы они увидели на дороге мотоцикл Дружинина.
Камус выпрыгнул из кабины и бросился в гору.
Женщины побежали за ним.
Они лезли через камни, спотыкались, путались в платьях, падали и снова лезли вверх. Над ними вились птицы.
Вот и ущелье. На дне расщелины среди мертвых птиц женщины увидели Дружинина, лежавшего лицом вниз.
Валентина и Люба не могли потом вспомнить, как они спустились к камням, горевшим синим светом.
Валентина перевернула Дружинина на спину и приложила ухо к его груди.
— Жив… Скорее отсюда!
Они подняли Дружинина и понесли через скалы.
Еще несколько минут, и они уложили Дружинина в кузов автомобиля. Валентина положила его голову к себе на колени. Камус прыгнул в кузов и лег рядом. Люба завела мотор, и машина помчалась в поселок.
В лице Дружинина не было ни кровинки. Темное пятно — след ожога — резко выделялось на белой коже.
Валентина с нежностью гладила светлые волосы, растрепавшиеся на ветру, и осторожно, кончиками пальцев, прикоснулась к его губам и шраму на лице.
Бедный, бедный Дружинин, что он пережил!.. Она не отдаст его смерти. Теперь она не отдаст его никому…
Глава двенадцатая
Глубина шесть тысяч метров
Очнувшись у себя дома, Дружинин увидел сквозь полуопущенные ресницы склоненное над ним лицо Валентины.
Это милое, полное тревоги и нежности лицо расплывалось в тумане. Лицо Дружинина было забинтовано, повязка мешала смотреть, и сознание его еще не было ясным.
Он скорее почувствовал сердцем присутствие Валентины, чем увидел ее.
Ее серо-зеленые глаза, светлые волосы и бледный рот, полный скорби и нежности, склонились близко, совсем близко.
Он хотел пошевелиться и улыбнуться, но у него нехватило сил.
Валентина сидела неподвижно. Она не заметила, что он пришел в себя.
В дверь просунулось озабоченное лицо Ключникова. За ним показалось круглое огорченное лицо Задорожного.
— Нет перемен? — тихо спросил Ключников.
Валентина отрицательно покачала головой. Дверь закрылась. Опять наступила тишина.
Дружинину стало легко и радостно. Он не знал, спит ли он или грезит наяву.
Его губы зашевелились, и он тихо-тихо сказал:
— Валя!
Валентина увидела движение его губ и замерла, склонившись над ним.
— Валя!.. — повторил Дружинин. — Опять пришла комета. Вы появляетесь раз в тысячу лет. Потом исчезаете, чтобы снова вернуться… Я знаю, что вы вернетесь. Твердо знаю и безропотно жду… И всякий раз надеюсь, что вы уже не уйдете. И мне больно, когда вы уходите. Ведь все равно наши пути сойдутся… Вы это тоже знаете…
Дружинин чуть-чуть приподнял голову, всматриваясь в лицо Валентины.
— Я плохо вижу ваше лицо, Валя. Но вы улыбаетесь, правда? Вашу улыбку я увижу, даже если ослепну…
Дружинин хотел поднять руки, чтобы коснуться Валентины и убедиться, что это не сон, но поднялась только одна рука. Другая была в лубке.
Здоровой рукой он погладил руку Валентины.
— Почему рука вздрагивает, как раненая птица? Куда ей улетать? Ведь мы уже вместе, наши пути сошлись…
— Вместе, наконец вместе! — так же тихо сказала Валентина и прижалась мокрой щекой к руке Дружинина.
Дверь приоткрылась. В нее снова заглянул Ключников.
— Пришел в себя, — сказала Валентина и склонилась над Дружининым.
Ключников, не обращая внимания на предостерегающие жесты Валентины, подошел к Дружинину.
— Ну вот и хорошо, — сказал он веселым и звонким голосом, странно прозвучавшим в тихой комнате больного. — Теперь все пойдет на лад… Жизнь продолжается, Алеша. Прекрасная, большая жизнь! Правда?
— Да, продолжается… — повторил Дружинин и вдруг вспомнив о событиях последних дней, тревожно спросил: — Послушай, Вадим, а как же совещание? Ты можешь меня заменить?
— Совещание было две недели назад. Тебя заменяет Хургин.
— Немедленно извести Казакова, что я нашел выход россиевой руды…
— Она уже разрабатывается.
— А шахта? — спросил с замиранием сердца Дружинин.
— Заканчивается. Наверху делаем паропровод, монтируем электростанцию. Хургин совсем не такой педант и кабинетный человек, как мы с тобой думали…
— Запрещаю всякие деловые разговоры, — категорически прервала Ключникова Валентина. — Где ваша совесть, Вадим? Вы его в гроб загоните.
— Ну нет! — рассмеялся Ключников. — Теперь он сто лет будет жить. Его уже ничто не возьмет.
— Как я хотел бы побывать в шахте… — мечтательно сказал Дружинин.
— Нельзя. — Ключников вздохнул. — Чего нельзя, того нельзя… Только после капитального ремонта, Алеша. Когда из Крыма вернешься…
— У меня здесь свой Крым будет. Зачем мне ехать куда-то? — Дружинин перевел вопросительный взгляд на Валентину.
— Нет, Алеша, совершенно категорический приказ: сначала на операцию в Москву, потом в санаторий в Крым, на полгода, не меньше. Это вообще чудо, что вы остались живы…
