Андрей Плеханов - Царь муравьев
И повлекла меня за собой, присев перед распорядителем в легком книксене, как бы говоря этим: «Отвяжитесь, мосье старый клоун, прискучили вы со своими шутками!»
Меня же, однако, минутная беседа с Фомой Никитичем привела в неплохое расположение духа, ободрила, и почему-то уверила в том, что ко мне не отнесутся в этом обществе как к плебею. Априорно, да. Именно так – априорно. Если вы не знаете, что это за слово, загляните в энциклопедию.
Увы, бодрого настроения хватило ненадолго. Дальше появились десятки лиц – улыбающихся фальшиво и искренне, незнакомых и знакомых по телевизионным хроникам, мужских и женских, женских и мужских. Лица наплывали одно за другим, и туловища выплывали вместе с ними, наряженные в дорогие (как у меня) смокинги и невероятно дорогие (как у Жени) платья. Женечка представляла меня, нисколько не скрывая ни имени моего, ни фамилии, ни даже отчества. Я вежливо кивал, старался улыбаться, говорил какие-то слова, иногда даже шутил – все время неудачно, но почему-то все смеялись в ответ. Богато выглядящие мужчины один за другим подходили к Жене и лобызали ее ручку, а некоторые непринужденно прикладывались к ее плечику, чем вызывали у меня желание ревниво ударить их по лицу. Чтобы привести нервы в порядок, я то и дело пил коньяк (ненавижу «брют», а полусладкого шампанского здесь не было), и в результате меньше через час почувствовал, что изрядно пьян. Это нисколько не расслабило меня – напротив, желание уйти лишь усилилось.
Люди, окружавшие меня, не были плохими. Но они были чужими, не о чем было с ними говорить. В жизни мне периодически приходится видеть представителей высшего света, все они – мои пациенты, и тема для разговора существует адекватная, практически неисчерпаемая – их болезни. Эти же, в зале, все поголовно выглядели настолько здоровыми, что хотелось заразить их птичьим гриппом или хотя бы дизентерией.
Вдруг я увидел Агрбу. Он шел к нам не спеша, вперевалочку, смотрясь в смокинге довольно нелепо… впрочем, не так уж и нелепо, скорее непривычно. Красавчик Родион улыбался во все зубы, лысина его блестела в ярком свете. Крепко пожал мою руку.
– Какими судьбами? – поинтересовался я.
– Вот, позвали чайку попить, – скромно сказал Родион. – Наконец-то нашел время оторваться от трудов тяжких, повидаться со старыми друзьями.
– И много тут твоих друзей?
– Есть немножко.
– А подлизы здесь есть?
– Не меньше двух десятков.
Я оглянулся, обвел зал взглядом, пытаясь узнать, кто из присутствующих – фрагранты. Определить это было решительно невозможно – каждый человек моложе сорока лет мог оказаться подлизой.
– А ты не боишься, что вас накроют здесь чистильщики – всех скопом?
– Чистильщиков больше нет. В честь этого события и затеяна тусовочка. Празднуем небольшую победу.
– Как нет? – я недоуменно помотал головой. – Их что, всех убили?
– Зачем убили? Расформировали «Чистилище». Хорошие дела, док!
– По какой причине расформировали?
– На Житника надавили, и очень сильно. Открытым текстом заявили, что если он немедленно не распустит группу, то после смещения с поста загремит в тюрьму вместе с начальником областного УВД.
– А почему раньше ему такого не сказали?
– Они не знали о чистильщиках.
– Кто – они?
– Те, кто сказали.
– Кончай валять дурака, Родик. Кто надавил на Житника?
– Большие люди из Москвы.
– Если они узнали о чистильщиках, стало быть, узнали и о подлизах. Так ведь?
– Не совсем так. Ганс поведал им информацию о «Чистилище», не раскрывая наших главных секретов. Подлизам рано объявлять миру о своем существовании. Очень рано, Дима, да и ни к чему это. Ганс завоевывает популярность не потому, что он фрагрант, а потому, что человек дела. Те, кто реально заправляет делами в городе, долго присматривались к нему. Сам понимаешь, поменять мэра – не любовницу сменить, дело государственной важности. За последние три недели произошел настоящий перелом, и то, что мы спасли мальчонку Сухарева, весьма поспособствовало этому. Все дружно бросили Житника и толпой побежали записываться в друзья Сазонова. Все хотят попасть в его команду, на прием к нему не пробиться. Вокруг Житника образовалась изрядная пустота. Сам виноват, никто не мешал ему быть нормальным градоначальником, думать не только о своем кармане, но и о людях.
– Вот как все просто, оказывается… – Я усмехнулся. – А Сазонов будет думать о людях?
– А ты сомневаешься? – Ганс глянул на меня недобро, улыбка его превратилась в злой оскал. – Ты же сам встречался с ним, разговаривал. Ты сам видел, какой он охренительный человек! Да таких людей – один на миллион! Что-то не понимаю я тебя, док – мозги у тебя вроде бы есть, и душа есть, отчего же тогда недоверие такое? Такое впечатление, что ты постоянно ждешь от Ганса какой-нибудь подлости…
– Ладно, не кипятись! – Я хлопнул Родиона по плечу. – Замечательный Ганс человек, кто бы спорил. Я дал ему клятву быть преданным подлизам до самой смерти.
– Искренне поклялся?
– Родион, перестань! Как я мог еще поклясться, если не искренне?
– Кто тебя знает…
– Ты меня знаешь! – крикнул я, и люди, стоящие неподалеку, невольно обернулись на голос. – И она знает, – я показал пальцем на Женю, – и все ваши, с кем я имел дело, отлично знают, как я к вам отношусь! Мне что, кровью дать расписку в лояльности?
– Тише, тише! – Родион скорчил примирительную гримасу. – Ладно, док, извини. Все нормально.
Вот так со всеми подлизами. Каждого из них можно грубо облаять, даже матюками обложить – бровью не поведет, не обидится, настолько уверен в своем личном совершенстве. Но стоит хотя бы полунамеком задеть Его Превосходительство Ганса, как любой фрагрант тут же встает на дыбы, начинает бить копытами и пускать пену. Говорю я вам: все тут непросто. Есть у них душевная и умственная зависимость от Ганса, есть.
Интересно, что случится, если Ганс умрет? Они выберут себе нового Суперподлизу и будут преданно смотреть ему в рот? Или все же избавятся от муравьиных комплексов и станут свободными индивидуумами?
Трудно сказать. Увидим. Может быть, я даже доживу до этого – если повезет.
– А сам Сазонов? – спросил я. – Он не придет сюда, в эту роскошную залу, не осчастливит нас своим присутствием?
– Нет. Боже упаси от такого, ни к чему это сейчас. Он почти не появляется на людях, там, где в него могут выстрелить. Либо в доме своем бывает, либо в приемной, где охраняют его по полной программе.
– Что-то не заметил я в доме охраны.
– Потому и не заметил, что охрана хорошая, – заверил Агрба. – За последние полгода в Сазонова стреляли три раза.
– Я слышал об одном покушении.
