Джулиан Мэй - Джек Бестелесный
– Возможно, вы считаете, что ваш брак с Рори Малдоуни – уже прошлое, что даже маленькие дети, которых вы оба нежно любите, не могут помешать вам расстаться…
– Да! – ответила она яростно, тщетно пытаясь найти силы, чтобы вырваться из его рук. Но у нее ничего не получилось, и они продолжали танцевать под томную бразильскую музыку. – Рори знает, что между нами все кончено. Что я решила уйти к Полю. Он смирился с этим.
– Поль на вас не женится, – очень серьезно возразил лилмик. – Наш пролепсис показывает, что он никогда не вступит в новый брак.
– Пролепсис? Что… что это такое?
– Мы способны видеть то, что вы называете будущим. Не все и не всегда ясно. Однако пролепсис, касающийся вас и Поля, абсолютно необратим.
– Я люблю его, а он любит меня! Он сам мне сказал!
– Первая половина вашего утверждения – бесспорная правда. Но вторая сомнительна, если под «любовью» вы понимаете чувство более сильное, чем собственное «я». Поль находит вас привлекательной, сексуально желанной, он находит в вас утешение в столь трудный период его жизни. Но он никогда не свяжет себя с вами, как и с другой женщиной.
«Что ты знаешь о человеческой любви ты СУКИН СЫН? Ты… ВЕЩЬ!»
– Что любовь таинственна, что она означает разное для разных человеческих сущностей. Что она может возвышать и давать силы, но также унижать и губить. Что ее нельзя принудить. Что иногда она спонтанна, а иногда ей учатся. Что она рождается, живет и иногда умирает. Что она является продолжением метасозидательной способности и реализуется, принося плоды. Что она сродни божеству. Вот что знает эта сущность. Нося человеческое тело, она открывает для себя все новые и поразительные вещи о любви почти каждую минуту.
Лора Трамбле неожиданно успокоилась и теперь небрежно прислонялась к плечу лилмика. Музыка приближалась к финалу, и танцоры томно покачивались в такт ритму.
– А вы знаете, какую боль способна причинить любовь? – вдруг спросила она.
– Пока еще нет, – призналось Равновесие. – Но со временем, возможно, познаю и это.
– Вы, лилмики, будете облекаться в человеческие фигуры и по другим поводам? – спросил Поль у Умственной Гармонии.
– В этом облике вы увидите нас, только когда человеческая раса достигнет Единства. Если достигнет.
– А! – сказал Поль. – Очень жаль. Вы танцуете как никто.
– Вы мне льстите. Этим искусством я владею только теоретически. Я никогда раньше не танцевала. Но ощущение очень приятное.
– Рад слышать. В распоряжении воплощенного есть много безобидных удовольствий. Как вы, возможно, уже убедились.
Африканская красавица засмеялась грудным смехом.
– По-моему, Первый Магнат, это уже похоже на дерзость.
– С такой августейшей сущностью, как лилмикский Надзиратель? Я не посмел бы.
– Полагаю, вы способны посметь очень многое и не всегда разумное… Но я здесь не для того, чтобы вас поучать. Я пришла вас поздравить. После вашего избрания вы произнесли перед Консилиумом вдохновенную речь. Ваши слова об обязательствах оперантов перед неоперантами были особенно впечатляющими.
– Благодарю. Я говорил, что думаю.
– Но разделяет ли большинство других человеческих Магнатов ваш идеализм и преданность Галактическому Содружеству?
Он сверкнул своей обворожительной улыбкой.
– Мы не слившаяся раса, но, по-моему, подавляющее большинство – да! Годы Попечительства были нелегкими. И люди – операнты и неоперанты – все еще до конца не избавились от возмущения той дорогой ценой, которую мы должны были заплатить за галактическое гражданство. Но почти все отдают себе отчет, что в момент Вторжения мы совершенно не годились для того, чтобы войти в ваше Содружество, как равные. Мы были социально и нравственно незрелы. Такими во многом мы и остались, но выглядим куда лучше, чем в тринадцатом году.
Гармония засмеялась вместе с ним, а потом сказала серьезно:
– Вам придется трудно в течение тысячи дней испытательного срока. Другие Конфедерации, особенно крондаки и симбы, выражали серьезные сомнения касательно ассимиляции Человеческого Сознания в Единстве.
– А что думаете вы, лилмики? – спросил Поль.
– Надзиратели согласны с тем, что человечество уникально. Ваш психопотенциал так высок, что это позволяет принять вас в Содружество до того, как вы достигнете социополитической зрелости. Но Вторжение было обдуманным риском. Не исключено, что вы можете нас уничтожить.
– Какая нелепость! В сравнении с другими расами мы – метапсихические младенцы, а ваши научные достижения настолько превосходят наши…
– С каждым уходящим годом общий человеческий психокоэффициент увеличивается, и все чаще у неоперантных родителей рождаются оперантные дети. А ваша наука развивается еще быстрее. К тому времени, когда ваша раса достигнет числа слияния, вы превзойдете другие Конфедерации буквально во всех аспектах технологии.
– Но не вас.
– Да… Но ведь лилмики вообще иные. Мы очень стары, статичны, стерильны. Наши сознания почти не скованы материей. Мы надзираем, руководим, но мы стоим на месте. Галактическое Содружество создано нами, но до его завершения мы не доживем. Победа достанется другим.
– Не хотите ли вы сказать, что в ваши преемники избраны мы? Человечество? – Поль отказывался верить своим ушам.
– Абсолютной гарантии нет. Пролепсис – скорее искусство, чем наука, и способность к нему проявляется хаотично. Сущность, зовущаяся Примиряющий Координатор, настояла на Вторжении и утверждает, что ваше конечное слияние… вероятно, но не безусловно. Одно несомненно: вне Содружества у человечества нет будущего. Теперь, став нашей частью, вы уже никогда не сможете отделиться и пойти своим путем. Если вы порвете с нами, то лишь истому, что вас исключат. И последствия будут ужаснее, чем вы способны вообразить.
Они продолжали танцевать, тщательно оберегая свои мысли – как, впрочем, с самого начала. Затем музыка смолкла, и Поль сказал отрывисто:
– Прежде чем мы попрощаемся, объясните мне одно, если можете. Кто-либо из лилмиков брал на себя когда-нибудь роль ангела-хранителя моего двоюродного деда Роги?
Умственная Гармония изящно повела плечами.
– Почему вы так думаете?
– Мой отец как-то мимоходом упомянул об этом.
– Тут я вам ничем помочь не могу. Но такая возможность представляется маловероятной, не так ли?
– Очень! – ответил Поль, – Благодарю вас за танец.
– Взаимно, – ответила Умственная Гармония. – Прощайте!
Фурия следила за происходящим сверху. Дела шли превосходно, несмотря на то, что эти идиоты лилмики и сделали Дэвида Макгрегора Планетарным Дирижером. Величайший Враг! Получил полномочия!
