Энди Вейер - Марсианин
– Действуй, – приказала Льюис. – Фогель, лучше тебе поторопиться. Ты должен сделать бомбу, установить ее, вернуться во второй шлюз, надеть скафандр, разгерметизировать шлюз и открыть внешнюю дверь, чтобы Бек смог попасть внутрь, когда закончит.
– Он сейчас снимает скафандр и не может ответить, но приказ он слышал, – сообщил Бек.
– Уотни, ты как? – спросила Льюис.
– Пока все отлично, – ответил Уотни. – Вы, кажется, упомянули некий план?
– Точно, – сказала она. – Мы собираемся выпустить атмосферу, чтобы получить тягу.
– Каким образом?
– Проделаем дыру в ТШ.
– Что?! – воскликнул Уотни. – Как?!
– Фогель делает бомбу.
– Я знал, что этот парень – безумный ученый! – сказал Уотни. – Думаю, лучше воспользоваться моим Железным человеком.
– Слишком опасно, и ты это знаешь, – возразила Льюис.
– Дело в том, что я эгоист, – сообщил Уотни. – Хочу, чтобы дома поставили памятник мне одному. Ваша компания, неудачники, мне вовсе не требуется. Я не могу позволить вам взорвать ТШ.
– Ну, – сказала Льюис, – ладно, если ты против, то… Погоди… погоди минутку, я тут взглянула на свою нашивку, и оказывается, я капитан. Жди. Мы летим к тебе.
– Выскочка.
Будучи химиком, Фогель знал, как сделать бомбу. На самом деле большая часть его обучения была посвящена тому, как не сделать ее по ошибке.
Поскольку пожар представлял смертельную опасность, горючих веществ на корабле было мало. Однако пища по природе своей уже содержит горючие углеводы! Времени на расчеты не осталось, поэтому Фогель провел оценку в уме.
В килограмме сахара содержится 4000 пищевых калорий. Одна пищевая калория – это 4184 джоуля. В невесомости сахар будет парить, и его крупицы разделятся, в результате чего площадь поверхности станет максимальной. В атмосфере чистого кислорода из килограмма сахара высвободится 16,7 миллиона джоулей, что соответствует взрывной силе восьми динамитных шашек. Такова природа горения в чистом кислороде.
Фогель аккуратно взвесил сахар. Насыпал его в самую крепкую емкость, что смог отыскать, – химический стакан из толстого стекла. Прочность емкости имела не меньшее значение, чем сила взрывчатки. Если взять хрупкий сосуд, получится огненный шар без особой ударной силы. Однако прочный сосуд будет сдерживать давление, пока оно не достигнет поистине разрушительной мощи.
Фогель быстро просверлил отверстие в крышке стакана, затем оголил участок провода и пропустил провод в стакан.
– Sehr gefдhrlich [41], – бормотал он, наливая в стакан жидкий кислород из баллона и быстро завинчивая крышку. Всего за несколько минут у него получилась элементарная самодельная бомба. – Sehr, sehr gefдhrlich.
Он выплыл из лаборатории и направился в носовую часть корабля.
Йоханссен трудилась над световым щитком, когда мимо нее в сторону ТШ проплыл Бек. Она схватила его за руку.
– Будь осторожней снаружи.
Он повернулся к ней.
– Будь осторожней с бомбой.
Она поцеловала его в шлем, потом смущенно отвернулась.
– Это было глупо. Никому не говори, что я так поступила.
– Никому не говори, что мне понравилось, – улыбнулся Бек.
Он вошел в шлюз и закрыл внутреннюю дверь. После разгерметизации отпер внешнюю дверь и заблокировал в открытом положении. Схватившись за поручень на оболочке, вылез наружу.
Йоханссен смотрела на него, пока он не скрылся из виду, затем вернулась к световому щитку. Она заранее отключила его со своей рабочей станции. Йоханссен вытащила участок кабеля и зачистила концы, а потом ей оставалось только теребить изоленту в ожидании Фогеля.
Он появился через минуту, осторожно плывя по коридору с бомбой в руках.
– Я использовал для запала один провод, – объяснил он. – Не хотел рисковать с двумя из-за искры. Слишком опасно для нас, если во время установки произойдет статический разряд.
– Как мы ее активируем? – спросила Йоханссен.
– Провод должен нагреться до высокой температуры. Короткого замыкания хватит.
– Придется убрать предохранитель, но это сработает, – сказала Йоханссен.
Она прикрутила кабель к идущему к бомбе проводу и замотала изолентой.
– Прости, но я должен идти во второй шлюз, чтобы впустить доктора Бека.
– М-м, – отозвалась Йоханссен.
Мартинез вернулся на мостик.
– У меня было несколько минут, чтобы проверить реакторную на готовность к аэроторможению. Все в порядке, отсек загерметизирован.
– Отличная мысль, – кивнула Льюис. – Готовь корректировку положения.
– Вас понял, капитан, – сказал Мартинез, подплывая к своему креслу.
– ТШ открыт и заблокирован, – раздался голос Бека. – Начинаю двигаться по оболочке.
– Принято, – отозвалась Льюис.
– Эти расчеты такие идиотские, – пожаловался Мартинез. – Приходится делать все задом наперед! ТШ расположен спереди, поэтому источник тяги окажется прямо напротив наших двигателей. Программа не думала, что это возможно. Я задам ей движение в сторону Марка.
– Не спеши и сделай все как надо, – ответила Льюис. – И не запускай, пока я не скажу. Мы не станем поворачивать корабль, пока Бек находится снаружи.
– Вас понял, – сказал он. И через секунду добавил: – Корректировка готова.
– Жди, – велела Льюис.
Вновь облачившись в скафандр, Фогель разгерметизировал шлюз № 2 и открыл внешнюю дверь.
– Давно пора, – заметил Бек, забираясь внутрь.
– Прости за задержку, – ответил Фогель. – Я должен был сделать бомбу.
– Странный сегодня денек, – сказал Бек. – Капитан, мы с Фогелем на позиции.
– Принято, – ответила Льюис. – Прижмитесь к передней стене шлюза. Четыре секунды будет около одного «же». Обязательно пристегнитесь.
– Принято, – сказал Бек, пристегивая страховку. Мужчины прижались к стене.
– Ладно, Мартинез, – сказала Льюис, – нацель нас в нужную сторону.
– Вас понял, – отозвался Мартинез, запуская корректировку положения.
На мостик заплыла Йоханссен. Комната повернулась, и она схватилась за поручень.
– Бомба готова, предохранитель заблокирован, – доложила она. – Я могу взорвать ее, удаленно включив сорок первый световой щиток.
– Загерметизируй мостик и возвращайся на свое место, – приказала Льюис.
– Вас поняла, – ответила Йоханссен.
Выдвинув аварийную переборку, она закрыла вход на мостик: несколько поворотов рукояти – и дело сделано. Йоханссен вернулась к своему креслу и провела быструю проверку.
– Поднимаю давление на мостике до одной целой трех сотых атмосферы… Давление держится. Герметичность хорошая.
– Принято, – сказала Льюис. – Время до перехвата?
