Райдо Витич - История темных лет
Накануне совета Иржи сообщил Ричарду, что отозвал иск и более не имеет к нему претензий, а совет, естественно, не состоится.
В общем, король Сириуса всячески пытался завоевать расположение короля Мидона: они вместе трапезничали, гуляли в парке, отправлялись на конные прогулки и много общались. Ричард прекрасно понимал, что этот не глупый и, в общем-то, неплохой человек, возлагает на него надежду наладить отношения с сестрой, загладить свою ошибку. Ричард стал для него своеобразным трамплином над бездной непонимания и обид, соломинкой для утопающего. Иржи впрочeм и не скрывал этого и со всей откровенностью признавая свою вину. "Вы знаете, Ричард, с тех пор, как Анжина высказала в лицо все, что она думает о нас, а потом подтвердились и ужасные факты ее жизни, я чувствую себя скверно… и это слабо сказано. Совесть, оказывается, жуткая штука. Я чувствую себя палачом, и… это страшно. Я не могу спокойно спать, есть, общаться с семьей, смотреть на себя в зеркало. Мне все время мерещатся страшные картины, тот ужас, через который пришлось пройти Анжине, благодаря мне. Вы правильно тогда сказали, я знал, что представлял собой Паул, но у меня и мысли не возникало, что у него хватит смелости сотворить такое. Анжина, конечно, простит меня рано или поздно, она великодушна, добра, отходчива, но смогу ли я простить себя? Я мстил за мертвую и убивал живую… Анжина так похожа на нашу матушку, лицо, походка, манеры, даже характер… получается, что я убивал собственную мать. Знаете, мне как-то снился сон: огромное поле, по пояс травы и цветы… странные такие, звенят, словно плачут, а в конце поля мама стоит, молодая, красивая… какой я ее помню… и я бегу к ней со всех ног, радуюсь, а она вдруг заплакала, смотрит на меня с укоризной, головой качает, слезы льются из глаз, губы шепчут… "Как ты мог? Как ты мог, сынок?" Я проснулся и жутко стало… у меня ведь дочь растет… Если бы вы с Анжиной поладили, мне бы легче было, за нее успокоился".
Ричарду было жаль д'Анжу и принцессу, но он прямо заявлял, что не сможет жениться на Анжине, чтоб Иржи не питал несбыточных надежд. Для него существовала лишь одна женщина на свете — Сэнди. Он чувствовал ее и был уверен, она здесь. Он шел по ее следу, как гончая, всматривался в слепые окна корпуса принцессы, вдыхал трепещущими ноздрями воздух и слушал, как она мысленно разговаривает с ним, не подозревая, что он рядом. Ричард счастливо улыбался в эти минуты и… молчал, боясь спугнуть ее. Ему стоило огромных усилий сдержать себя и не заговорить с ней, не ответить на призыв, не успокоить, ничем не выдать.
Иржи любезно предоставил ему возможность пристально следить за покоями принцессы, вокруг были расставлены охранники и докладывали о каждом, кто входил и выходил из корпуса. Ланкрацу оставалось лишь ждать, рано или поздно Сэнди появится, не может же она вечно стеречь госпожу? А пока Ричард каждый день появлялся у дверей, ведущих в покои принцессы, и настаивал на встрече.
Охранники через неделю начали улыбаться, как только его фигура замаячит в конце коридора, но ответ был не изменен: принцесса Анжина не принимает.
Ричард сменил тактику и начал засыпать упрямицу диковинными цветами, которые спешно выписал с Аштара в надежде, что Сэнди увидит их и все поймет. Зная ее упрямый характер, не трудно предположить, что девушка скорее всего рванет в бега, но мимо кольца охраны не проскользнет и они, наконец, встретятся. Он больше не отпустит ее, если надо, силком потащит к алтарю, но не выпустит из рук. Хватит сумасбродных поступков, ненужных мук и волнений, они и так потеряли почти год.
Ричард не мог не преподнести цветы и королеве Эджине, и вечером перед ужином корзины с цветами для королевы были доставлены в столовую. Король галантно раскланялся, лукаво улыбаясь, и от души веселился, глядя, как искусственно выгнула шею королева, поведя хрупкими плечиками, заведя голубые глаза и прижав в умилении усыпанные кольцами руки к груди. Ее полноватые губы, сдобренные малиновой помадой, изогнулись в умилительной улыбке. Женщина, замерев, с восхищением, рассматривала изумительный букет и, наконец, милостиво протянула Ричарду руку для поцелуя.
— Какая прелесть! Благодарю Вас, Ричард. Восхитительно, чудесно! Неужели они живые? — хлопнула она длинными ресницами и заняла место за столом.
— Конечно, госпожа Эджина, — улыбнулся Ричард и сел напротив. Иржи с улыбкой тепло смотрел на него, довольный подарком. Проказница Манжета радостно щурила фиолетовые глазки на красивого дядю и кокетливо улыбалась.
— Я не знала, что подобное чудо существует в природе, — повела плечами королева. — Эти цветы большая редкость. Они весьма прихотливы и капризны. Цветут лишь раз при всей радужности бутонов, превалируют лишь пять цветов: черный только вверху, изумрудно-зеленый, золотистый, фиолетовый и синий. Эти цветы, по поверью, священны. Говорят, тот, кто увидит их цветение, обретет счастье. Пусть же в Вашей семье царит безоблачное счастье и не вянет, как этот букет! — Ричард поднял высокий фужер с вином. — За долгую, счастливую жизнь семьи короля Иржи!
Выпитое вино еще больше подняло настроение собравшимся. Казалось, вместе с цветами в комнату привнесли атмосферу веселья, легкости и абсолютного счастья. Даже маленькая Манжета весело хихикала, прикрываясь салфеткой, и не спускала своих озорных фиолетовых глазенок с Ричарда.
— У Вашей дочери глаза, как бутоны утопии, — с доброй улыбкой заметил Ричард, совершенно очарованный златокудрой малышкой.
— Значит, эти цветы называют утопией? — выгнула тонкую бровь королева. — Да, Ваше Величество, Утопис морганик латерум. В переводе с хефесского — достойная награда судьбы.
— Как это… необычно, — жеманно повела плечиком королева и посмотрела на цветы. Они, словно манили ее, — а Вы правы, Ричард, их бутоны того же цвета, что и глаза Манжеты. А какого цвета глаза Вашей возлюбленной? — хитро улыбаясь, спросила королева.
— Простите, Ричард. Я не имею секретов от своей супруги, — сказал Иржи, виновато улыбнувшись, и поцеловал руку Эджины.
— А разве это секрет? — выгнула брови королева и чуть склонилась к гостю, капризно надув губки. — Расскажите о ней.
— Она, как утопия, непостижима, фантастично красива, загадочна и бесценна, — грустно улыбнулся тот. — Она, как эти цветы. О них мало кто знает, и еще меньше верят в то, что они действительно существуют, но те, кто видел их хоть раз, навеки отдадут им свое сердце и будут искать встречи вновь и вновь. Некоторые одержимые посвящают все свою жизнь этим цветам, и… их можно понять. Они врачуют душу, наполняют ее радостью, а жизнь смыслом. Они чаруют, дарят покой и забвение. Но… стоит неосторожно сорвать один листок, всего лишь один, и они увянут, не выдержав разлуки, с грустным звоном осыпая листья и лепестки. Однако если их беречь, они сохранят неувядающие бутоны до конца жизни и будут радовать вас. Они нежны, ранимы и совершенно безвредны почти для всех, но стоит к ним прикоснуться очень злому и жестокому человеку, они… убьют его. Другим они дарят исполнение тайного желания, снимают с души вину, даря облегчение, если человек искренне раскаивается в содеянном. Они дают свободу и покой, избавляют от боли и несчастий, стоит только попросить об этом и протянуть руку. Лепесток упадет на ладонь, и вы получите желаемое. Они живут 75 лет, но цветут лишь раз в жизни, и только тогда, когда гонимый ветром маленький лепесток утопии не упадет в ее заросли и не прорастет, обвивая побегом приютивший его стебель, тогда утопия расцветает и не вянет уже до конца жизни. Бесполезно искусственно пересаживать побег, он будет отторгнут. Иногда проходят годы ожидания, а некоторые кусты так и не цветут и умирают, не дождавшись своего часа.
