Алексей Калугин - Не сотвори себе врага (сборник)
Максим обернулся. Сзади него сидел старый Каа-Си, держа на коленях барабан из дерева вак. Он улыбнулся Максиму и сказал так тихо, чтобы услышал только он один:
– Видишь, оказалось, что все-таки нужны человеческие руки. – И хитро прищурился.
СЛУЧАЙ С КРОКСОМ
Договор все-таки был подписан. Вот только кто бы знал, чего это стоило Бартеневу да и всему экипажу «Цитры».
«Цивилизация достаточно высокого уровня, настроена по отношению к нам доброжелательно, так что никаких осложнений у вас быть не должно», – говорили ему на Земле перед отлетом.
Да он и сам так думал, когда во время подготовки к визиту просматривал материалы о Вооксе.
Но попробуйте объяснить, для чего надо подписывать договор на бумаге людям, для которых нарушить раз данное слово означает совершить тягчайшее преступление. Попробуйте убедить их в том, что необходимо договариваться о дружбе, сотрудничестве, взаимопомощи, если все эти понятия испокон веков были для них нормой жизни и основополагающими правилами взаимоотношений между людьми.
В честь прилета гостей с Земли на Вооксе был объявлен Большой Карнавал. В аэропорту столицы их встречали не чопорные официальные представители в традиционно строгих одеждах, а разряженные толпы горожан в причудливых масках.
Карнавал начался!
Полномочные представители Земли не успели еще сойти с трапа, а их уже с головы до ног обсыпали блестящими треугольниками из разноцветной фольги, в них кидали маленькие бумажные кубики, которые взрывались, оставляя на аккуратных серых костюмах послов разноцветные потеки.
И все это вытворяли не примитивные дикари, а люди, умеющие пользоваться ядерной энергией!
Бартенев вначале еще пытался сохранить хладнокровие и серьезность, подобающие дипломату, но вскоре ликующая, смеющаяся толпа увлекла землян за собой, и они, захваченные всеобщим праздником, позабыв на время о своей важной и ответственной миссии, предались безудержному веселью.
Никто из них никогда прежде не видел еще подобного празднества. Когда Бартенев время от времени снимал с себя подаренную кем-то маску, для того чтобы вытереть пот с лица или выпить стакан освежающего напитка, он то и дело слышал вокруг себя восторженно-одобрительные восклицания:
– Эгей! Да это же землянин! Смотрите-ка, земляне тоже умеют здорово веселиться!
Праздник продолжался два дня. На третий день карнавальные костюмы и маски были сняты, но на всех лицах оставались дружеские, приветливые улыбки. Земляне были уже не гостями, они стали своими.
На Центральной площади столицы Бартенев зачитал обращение землян к жителям Вооксы.
Его удивило то, что все здесь происходит каким-то странным, непостижимым образом, как будто само собой. Кто-то предложил ему выступить на Центральной площади, но кто это был? Один из толпы, ничем не примечательный человек.
Огромная масса жителей, собравшаяся послушать землян, громкими криками выразила свое согласие с тем, что говорил Бартенев. Но в конце речи, когда Бартенев обратился с предложением подписать договор, вышла некоторая заминка. Сначала собравшиеся на площади никак не могли понять, что же от них хотят. Потом долго решали, кому доверить подписание столь важного и, по-видимому, первого в истории Вооксы официального документа.
В конце концов договор все-таки был подписан. Его подписал, смущенно улыбаясь, пожилой человек невысокого роста, появившийся из самой гущи толпы. Когда Бартенев спросил у своего соседа, кто этот человек, тот с уважением в голосе ответил:
– Он воспитал 12 детей!
Вручив многодетному отцу семейства копию договора и не дожидаясь карнавала по случаю своего отбытия, Бартенев отправился на «Цитру». Прилетев в космопорт, он не узнал родной корабль – так он был изукрашен разноцветными красками, спиралями серпантина и еще бог знает чем.
– Что, и на летном поле хороводы водили? – стараясь быть строгим, спросил Бартенев первого пилота.
– Да нет, – смущенно ответил тот, пряча за спиной рогатую маску. – Это работники космопорта постарались.
– Когда нам дают старт?
– Завтра.
– А почему не сегодня?
– На сегодня назначена церемония проводов. А это просили передать вам, – пилот протянул Бартеневу маску.
И опять закрутилась карнавальная круговерть. И снова Бартенева захватило беззаботное, феерическое веселье.
Когда праздник все же закончился и Бартенев уже поднимался по трапу корабля, его догнала девочка лет семи, ведущая за собой на поводке косматое шестипалое чудовище размером с теленка, с двумя загнутыми клыками-кинжалами, торчащими из пасти.
– Это Крокс, – сказала девочка, протягивая Бартеневу поводок. – Он очень добрый, но некрасивый, поэтому его надо очень сильно любить.
– Ну, и что мы будем делать с этим крокодилом? – мрачно спросил капитан «Цитры» Смыга, когда Бартенев, ведя за собой на поводке Крокса, поднялся на борт.
– Отдадим в зоопарк, – ответил Бартенев.
– А во время полета ты будешь держать его в своей каюте?
– Не мог же я оставить его возле трапа, – развел руками Бартенев.
Смыга тяжело вздохнул.
– В следующий раз, когда доведется лететь куда-нибудь с дипломатической миссией, потребую, чтобы на борту был оборудован виварий. Жалко, что на Земле вымерли динозавры, я бы отправил одного из них в подарок жителям Вооксы.
Крокса поместили на вещевом складе в дальнем углу, собрав там для него клетку из аварийных трапов.
Бартенев решил было, что на этом его заботы о подарке закончены, но через день к нему в каюту зашел Глеб Штоков, повар и врач «Цитры». – Извините, вы не в курсе, чем питается ваш подарок?
– Крокс?
– Он самый. Вторые сутки ничего не ест. Что мы ему только не предлагали – только зубы скалит.
Пришлось срочно связываться с Вооксой и выяснять, чем следует кормить Крокса. Оказалось, что Крокс ест все подряд, но больше всего любит тамаринов – двустворчатых моллюсков с очень прочной раковиной.
Глеб, выслушав информацию, задумчиво прикусил губу.
– А где мы будем ловить для Крокса тамаринов, если «все подряд» он есть отказывается?
– Попробуем обмануть его, – сказал Бартенев.
Он сходил к себе в каюту и вернулся с пластиковой мыльницей.
– Чем будет не тамарин? – спросил он, засовывая в мыльницу кусок сырой рыбы.
Штоков ничего не ответил. По его мнению, мыльница мало походила на устрицу.
Крокс лежал в своей клетке, забившись в самый темный угол.
Бартенев присел возле решетки и легонько постучал по ней ладонью.
– Эй, Кроксик, – негромко позвал он.
Крокс, словно подброшенный пружиной, в один прыжок подскочил к решетке и уперся в нее четырьмя лапами, просунув узкую морду в просвет между ступенями лестницы. Два длинных острых клыка клацнули в опасной близости от лица Бартенева. Бартенев отшатнулся от клетки.
