Кирилл Якимец - До поворота (Кровавый Крым)
Слава послушно подхватил скользящие ушки подстаканников и двинулся следом.
— Эта черненькая что ли? — сторого зыркнула проводница, — Билеты заберешь?
Сначала Слава кивнул, а потом отрицательно затряс головой. Проводница чуть смягчилась:
— В Туле ночью сошла твоя, вся в слезах была. Любит тебя говорила, а жить не может. Вот довел девчонку! — в ее глазах промелькнуло нечто романтически-жалобное и тотчас погасло, — у вас две простыни, а брали три… — проводница набросилась на заспанного пассажира с лошадиным лицом, — и одеяло складывать как следует надо! Матрасы сами сворачивайте! — она снова удалилась по проходу.
Взвалив на плечи жесткую раму рюкзака, Слава, чуть пошатываясь, вышел на перрон последним. Слегка моросил дождь, утро было неприывычно хмурым, даже захотелось нырнуть обратно в поезд к дембелям и ехать обратно. Но проводница уже закрыла дверь, и Слава решил спуститься в подземный переход.
— Во, Славка, — ухватил его кто-то сзади, — Молодец что вещи прихватил, а то я во втором вагоне приятеля встретил…
Не веря своим глазам, Слава разглядывал Макса.
— А Мила сбежала опять, — вдруг почувствовал неестественную пустоту внутри себя и снаружи, — Ты знаешь?
— Так и черт с ней. Тебя к нам на работу берут. — сунул в руку клочек какой-то бумажки Макс.
— Зачем? — Слава удивился бессмыссленности ситуации и отдал рюкзак Максу.
— Там сигареты у тебя были. Она их нашла и мы их выкурили…
— Не трудно было догадаться, — Макс казался неестественно оживленным и суетливым, — Ладно, увидимся еще. Мне к жене надо, обещал сразу, как вернусь, на огород — картошку собрать… Тут как раз первая электричка, а мне еще билет брать. Ну, пока! Звони! — он мелькнул где-то в длине перехода. Автоматически передвигая замороженными ногами, Слава в конце концов вышел в просторный светлый холл, кишащий людьми, и остановился, растерянно оглядываясь.
— Молодой человек, документики предьявите, пожалуйста! — снова остановил его кто-то сзади.
— Чего? — Слава не очень хорошо понял что от него хотят.
— Пройдемте-ка… — его уже крепко подхватили с двух сторон и куда-то повели, он попытался вырваться, но не смог.
* * *— Так, ну и… — сидя на краю голубоватого вместилища ванной, Савватий теребил полотенце, — связно ты все обьяснить-то можешь?
— Не знаю. Наверное, нет. — Слава еще раз погрузился в шипящую пену, только нос оставил и глаза, смотрел на узловатые колени, покрытые буроватым налетом грязи.
— Где ты пропадал все это время?
— В Крыму, там город такой Бахчисарай, с фонтаном, но я его не нашел…
— Город?
— Нет, фонтан.
— Ты знаешь, какое сегодня число?
Слава наморщил лоб.
— Нет.
— Второе сентября, а как тебя зовут?
— Славик, — внезапно его вырвало пустой слизью.
— Вылезай, — брат подхватил его подмышки и рывком вытянул из теплой, еще совсем чистой воды, бережно перенес в комнату и опустил на диван. Грязь с коленок ручейками перетекала на непривычно-белоснежную простыню.
На журнальном столике стояла чайная чашка, буроватая жидкость в ней оказалась крепким кофе, без молока… Нервно приглаживая коротко подстриженные волосы, Савватий снова присел рядом:
— Слава, мне придется показать тебя психиатру, прежде чем ты сможешь вернуться в университет.
— Хорошо, — несмотря на кофе, Слава медленно погружался в безопасную дремоту, — Слушай, а кто такой Цеппелин? А Рыбак? И другие? А? Там, на Кандагаре…
Савватий со всего размаху влепил ему пощечину и сильно встряхнул, затем влил еще одну чашку кофе.
— Ты… — выдержав зловещую паузу, Савватий внимательно поглядел брату в глаза, — молокосос, все дело мне испортить хочешь?! Ты и я, мы против Цеппелина ничто! Запомни! — он отшвырнул Славу на диван. — В разборку встрял, да?!
— Нет, — безопасный уют дома мгновенно куда-то улетучился, оставив во рту неприятный металлический привкус. — Ты чего взьелся-то?
— Зачем ты мне тогда позвонил? — Савватий глубоко выдохнул сиплый воздух из груди, — давай все сначала и по порядку.
— Эта чумазая…
— Мила?
— Да. Так вот, она от этого своего Цеппелина сбежала, кажется на мотоцикле…
— Знаю.
— Ну вот, а этот ее Цеппелин — глава всей мафии.
— Знаю, — неприятная усмешка перекрыла широкое, сильное лицо Савватия. — Дальше.
Слава поудобнее подмял под головой подушку.
— Мы с ней в Крым и махнули.
— Зачем?! Я же сказал, чтобы вы ко мне двигали!
На минуту задумавшись, Слава неопределенно пожал плечами:
— А черт его знает! Она вся такая, шебутная какая-то. Ну, а я не смог ее оставить, знаешь, как котенка или щенка.
— И все? Только поэтому?!
— Ну, да. Я думал позвонить тебе, а там такая неразбериха: одно за другим, я завертелся, думал дня на два, ну на неделю, да и тебя дома не было…
— А Рыбак? — Савватий подозрительно покосился и крепче сжал зубы.
— Кто он?
— Под Цеппелина роет, говорят, что он дурь из Афгана гонит, а так он тут способ нашел из аскорбинвой кислоты лезергиновую гнать! — Савватий слегка завистливо усмехнулся.
— Прямо здесь?
— Да нет, под Чернобылем, его куры охраняют.
— Какие еще куры?
— Да такие, цепные, которые всех собак перегрызли. Не хило мужик устроился, я у него одну такую видал — зверь! Так ты что, и с ним тоже не поладил?
— Да нет, вроде все нормально… — Слава попытался припомнить некоторые подробности.
— Точно?
— Ну этих, с наколками, кажется грохнул… — он неуверенно посмотрел на брата.
— Скольких?
— Черт его знает, они сами поперли.
— На тебя?
— На нас. Они же наркоманы, не соображают ни фига.
— Та-ак. — протянул Савватий и присвиснул, — А еще что было?
— Ну, в Ялте, в замке… Или в Судаке… Слушай, там города такие смешные!
— В Ялте или в Судаке?
Слава задумался:
— И в Ялте, и в Судаке… В Бахчисарае они меня поймали, на кладбище, в лесу… Нет, в дурке.
— Кто?
— Цеппелин, он меня пытал, в кресле… — Слава сам себе удивлялся, как быстро к нему вернулась память и навалилась клубочком теплого ужаса под горлом, там, где забегал суетливый кадык.
— А потом Цеппелина грохнули.
Савватий аж подскочил.
— Как?!
— Я не понял. Я в отрубе был.
Савватий криво улыбнулся.
— Это уже ничего… Потом что было? Помнишь?
— А потом пришел черный Николас и забрал папку… Эту, — увидел он вдруг на письменном столе светло-зеленый прямоуголник, — Вот, такую же.
Тяжело поднявшись на ноги, Савватий нарочито медленно убрал папку в ящик и запер его на ключ.
