Роберт Ши - Монах - время драконов
"Они обсуждают мою смерть, - подумал Дзебу. - Я не могу поверить в это".
- Предположим, что мы сдадим весь город, здесь и немедленно, - сказал Лю.
- Сдайте город и монаха, и вы останетесь правителем. Карликов возьмут в плен, но с ними будут хорошо обращаться. Младший брат Великого Хана Менгу Кублай высказал желание видеть их.
- Но Дзебу умрет.
- Монах должен умереть.
- А если мы позволим ему бежать и потом сдадим город? - настаивал Лю.
- Город будет разрушен, его жители преданы мечу.
- Стремясь убить этого монаха, вы приносите в жертву жизни тысяч своих людей, которые безусловно погибнут, пытаясь завладеть городом. Ради этого вы готовы лишиться города и всех живущих в нем.
Аргун поднял вверх руки в перчатках, взывая к небесам. "Они ничего не поняли". Он покачал головой, глядя на Лю.
- Приказ Чингисхана - убить всех из рода Дзамуги. Любой монгол будет счастлив умереть, выполняя его приказ.
Дзебу внезапно почувствовал непреодолимую убежденность в том, что ему необходимо сдаться. Он ощутил это настолько ясно, что у него не было никаких сомнений, что именно это чувство Тайтаро называл проницательностью зиндзя.
Он вышел вперед.
- Поклянись нам, что сохранишь город в любом случае, сдастся он тебе или будет захвачен силой, и я пойду с тобой сейчас.
Он надеялся, что никто не услышит легкую дрожь в его голосе, которую он сам ощущал. Нелепо было Думать, что Лю и Юкио считают его жизнь равной жизням всех жителей Гуайлиня и воинов, которые их защищают. Они могли считать бесчестным выдавать товарища врагу. Но если таким образом можно спасти столько жизней, не было никакого смысла сохранять одну из них.
- Нет, - заявил Юкио, - я запрещаю это.
- Я тоже, - сказал Лю. - Вы умрете напрасно. Он просто найдет еще одно оправдание, чтобы разрушить город.
- Я верю, что он выполнит обещание.
- Позвольте поговорить с вами, - сказал Лю. Взяв Дзебу за руку, он вывел его на каменистый берег острова. Аргун и Юкио молча ждали.
- Я - монах зиндзя, ваше превосходительство, - сказал Дзебу. - Я не цепляюсь ни за что, даже за жизнь.
- В нашей стране ваш Орден называют Цзинь-ча, - сказал Лю. - Я знаю немного о его учениях. Если бы вы не предложили умереть, чтобы спасти так много тысяч жизней, вы не были бы истинным Цзинь-ча. Но на самом деле приносить себя в жертву было бы глупо. Это было бы признаком недостатка в вас мудрости Цзинь-ча.
Дзебу с любопытством смотрел в лицо старого человека. Черные глаза Лю, казалось, излучали свет.
- Я готов выслушать вас.
- Если вы приняли взгляд на вещи Аргуна, значит, он уже овладел вашим разумом и может убить вас, когда пожелает. Будущее закрыто для вас. Но, как член Ордена, вы должны знать, что любой отдельный взгляд на что угодно не может быть истинным, количество выходов, перед которыми мы стоим, бесконечно. Если вы выберете продолжение жизни, может случиться множество вещей. Вас все равно могут убить в бою. Император может прислать подкрепление и отогнать монголов. Аргун может погибнуть в бою, и его жажда вашей крови, быть может, умрет вместе с ним. Может разразиться чума и унести всех - и осаждающих, и защитников. Или монголы вдруг решат снять осаду и уйти.
- Этого не произойдет. Монголы никогда не сдаются.
- Вы такой знаток монголов, молодой монах. Правда, я забыл, что вы сами частично монгол. Возьмите обратно ваше предложение сдаться на милость Аргуна. Я верю в то, что жизнь еще многому вас научит и ваше время умирать еще не настало.
- Я не вижу ничего впереди. - Дзебу познал сладость жизни, но сейчас жизнь казалась слишком горькой. Он узнал Танико и потерял ее. Он познал радость победы в бою, а потом, потерпев поражение, был вынужден бежать из родной страны.
- Цзинь не находят счастья ни в чем, - сказал Лю.
- Вы знаете это?
Лю улыбнулся.
- И Цзинь не верят ни во что. Тем не менее вы поверили, что вам правильнее будет принести себя в жертву. Но вас учили, что нет ничего правильного или неверного. Цзинь не верят в добро или зло. - Он помедлил, его черные глаза смотрели прямо в глаза Дзебу. - Цзинь - дьяволы.
Дзебу не подозревал после всего, что он видел и совершил, что он сможет сильно чему-либо удивиться. Но сейчас он потерял дар речи. Он мог только стоять и пораженно смотреть на Лю. Он не знал, смеет ли он сказать хоть что-нибудь.
- Не все из нас носят серые одежды и живут в монастырях, - сказал Лю. - Я сумел убедить вас не отказываться от жизни ради Аргуна?
Дзебу поклонился.
- На какое-то время смогли, ваше превосходительство. Я не знаю, почему вы заговорили со мной подобным образом. Не знаю, есть ли причины, из-за которых я должен выслушивать вас. Я не могу знать, действительно ли вы являетесь одним из нас или просто узнали некоторые из наших тайн. Но ваши слова убедили меня, и я должен следовать своим убеждениям.
- Это все, на что я надеялся.
Они вернулись к тому месту, где стояли Юкио и Аргун, Лю шел впереди, Дзебу, на почтительном расстоянии, - сзади.
- Молодой монах решил, что у вас нет права требовать его жизнь, заявил Лю Аргуну. Юкио с облегчением улыбнулся Дзебу.
Выражение лица Аргуна не изменилось.
- Он приговорил ваш город к смерти.
- Если вы захватите город и убьете всех живущих в нем, - сказал Лю, вся вина падет на вас. Ничто не принуждает вас подвергать смерти так много людей, кроме собственной жажды крови.
Аргун повернулся к своему знаменосцу и кивнул. Воин прошел к сампану, взял стоящую на носу большую шкатулку из красного дерева, принес ее Аргуну и поставил у его ног.
- Я принес этот подарок вам, правитель Лю Май-цзы. Вы ожидали подкрепление, которое помогло бы вам выстоять осаду. Теперь поймите, что вы обречены. - Аргун наклонился, отомкнул запор и отошел.
Юкио вопросительно посмотрел на Лю. Дзебу затаил дыхание, ужасное предчувствие по поводу содержимого шкатулки охватило его. Правитель Лю жестом приказал Дзебу открыть шкатулку.
Внутри, на соломенной подстилке, лежала бледная, обескровленная голова сына правителя Лю.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
"Я не позволю им сломить меня, - снова и снова говорила себе Танико. Ни Хоригаве, ни монголам". Они могут изнасиловать и убить ее, как поступили с той бедной женщиной на дороге. Они могут, как предсказал Хоригава, поработить и мучить ее, пока она не закончит свои дни разбитой старухой. Но внутри нее существовало нечто, что не было Шимой Танико, слабой женщиной, поддающейся унижению. Это нечто могло быть тем, что Дзебу называл Сущностью.
После долгого ожидания в войлочном шатре с остальными членами свиты Хоригавы два китайца вызвали ее и проводили в другой шатер, разбитый неподалеку. Она слышала голоса поющих у костров мужчин. Слова понять она не могла, но мелодии были печальными и трогательными. Китайцы оставили ее.
