Александр Маслов - Звезды без пощады
Двое малознакомых ему бойцов, кажется числившиеся у Сани Вольного, выпрыгнули из темного овала туннеля и взяли на прицел самодвижущуюся платформу, пока не подававшую признаков агрессивности. «Разбирайтесь сами, — мысленно решил Старовойтов и повернулся к оружейке». Здесь происходили менее приятные дела: кафравец, прокатившийся туда во время встряски и всеобщей неразберихи, наворотил много бед. Пол и часть стены до огромного, почему-то закрытого люка, дымилась, местами пылала желтыми языками. Сколько нововладимирцев положил кафр трудно понять, но минимум четыре обугленных тупа лежали в разных местах прохода. Сам космический гоблин тоже выглядел мертвым: лапы в стороны, башка со сдернутым наполовину шлемом набок. Возле кучи инопланетного барахла полусидя расположился Гудвес. Жив ли он? Лицо серое точно вековая пыль, только на правой щеке и лбу мазки сажи, и его заметный нос кажется еще длиннее. Правая рука вывернута за спину, левая будто тянется к пистолету системы «Вальтер», что валяется в пенолитовом расплаве. И нога Василия Григорьевича черная, словно покрыта смоляной коростой.
Старовойтов сделал несколько шагов к нему и за поворотом увидел тех, кто в этой переделке уцелел: Кирюха Мякушев — везучий чертенок, Ильясов, Дудик, еще трое, знакомых только лицо.
Мякушев вскинул голову, но спросить так и не смог — язык будто прилип к небу. Николай понял его без слов:
— Вроде отделались, — произнес он, подходя к Гудкову. — Один кафр жив еще — в дыру его унесло. Ту, что в полу. А наших полегло… — он мотнул головой, — …много.
Здесь и зам главы администрации открыл свои зеленовато-болотные глаза, зрачки уперлись в Старовойтова.
— Вольный, Коржиков, Хрипунов? Кто уцелел? — прорычал Гудвес. Боль в сожженной ноге была такой, что ему чудилось: это последние минуты, сейчас лопнет сердце, и проклятый мир угаснет навсегда. И прощай Фаргерт, прощай Нововладимирск. И рыжеволосая стервочка, которая только сегодня стала доброй к нему, тоже прощай.
* * *Второй следящий Пимер-Кри-Ин лежал в полудреме у контрольного экрана. Ничего необычного: в углу красноватый шар звезды, крупная точка Фаргерта и звезды, звезды, среди блеска которых затерялось еще несколько планет системы Аулур. Скука, теплая, тягучая скука, и даже лень прихлебывать коктейль, булькающий в сосуде разноцветными пузырями. Не было смысла гнать рейдер сюда, ведь говорил об этом опытный Эрх-Кон-За — у него ума на шесть пунктов больше чем у капитана. Но капитан есть капитан, с ним спорить опасно. Ведь клан Извилистых Линий Быстрых Прозрачных Рек теперь представлен во Дворце ста двадцатью членами, а это явный перевес. С другой стороны здесь, в окрестностях Аулур нет и никогда не будет кораблей дрейфов, а значит, шансы вернуться под родное небо живыми бесконечно велики. Это хорошо. Это прекрасно, разноцветно, точно пузырьки коктейля.
Вспомнив о коктейле, Пимер-Кри-Ин таки уцепил сосуд с подставки длинным щупальцем и поднес ко рту. Первый глоток всегда самый приятный. Он подобен плаванью в океане ЗиТи, он равен прикосновению прекрасной Они-Пыш-Аны или словам в Зале Кривого Когтя, и от этого разноцветные пузыри словно разрываются в голове. Но возникает вопрос. Вопрос вопросов, который не дает покоя многим шесть стандартных суток: в чем ценность Фаргерта для кафравцев? Может все это надуманно? И кроме нескольких шахт с добычей редкоземельных и плантаций какой-то вонючей растительности здесь ничего нет? Колонизовать планету Кафраве вряд ли имеет смысл — климат малоприятный. И туземное население — полуразумные уродцы гиаку — вряд ли будут работать на них. Действительно, чего бы им?
Писк на пульте справа заставил Пимер-Кри-Ина открыть второй глаз. И когда он перевел бледный зрачок на монитор радиального детектора, следящего словно током ударило между задних ножек. Из гиперпространства вылуплялся объект. Огромный объект. Боевых кораблей такой массы у кафравцев нет. Транспорт? Пассажирский лайнер?
— Классификация? — запросил он, кинув свободное щупальце на сенсоры.
Пока биокибер плавал в базе данных, Пимер-Кри-Ин успел рассмотреть, как космическая чернота справа от материнской звезды вздулась голубым пузырем и лопнула, плеснула в стороны фиолетовыми, синими волнами, выпуская гигантский звездолет.
— Колониальный корабль Ари-Он-Эк-543-876, - прошелестел докладом биокибер.
— Пыш-ыш-ыш! — выдал бурный восторг второй следящий. — Колониальный корабль! Это сколько жертв выйдет после нашей атаки! Мно-го! П-ыш-ыш! Кафрава будет страдать, когда до нее дойдет весть о гибели членов их семьи и нашей доблести! Они будут очень, очень страдать, а мы радоваться!
Через мгновенье старший вахты и капитан рейдера были оповещены о появлении врага. Да еще какого врага! Всем бы адептам Кривого Когтя таких врагов побольше на тысячи лет вперед!
Дюзы маневровых двигателей полыхнули багровыми выбросами, и рейдер стремительно метнулся на перехват цели.
11
«Плохо!» — звенело в голове Лугина. — «Очень плохо!» — хотя мичману действительно пришлось не слишком хорошо от тяжести, расплющившей его возле стены, он знал, что это вовсе не его мысли, не его слова, а речь длинношерстого существа — оно лежало на боку, вытянув передние лапы. Если этой зверюге хреново, то не она эту байду сотворила. Еще Сергей вспомнил: нечто подобное происходило вскоре после отлета с Земли, когда он с госпожой Лисичкиной вернулся из биотронов. Сидели они тогда тихо-мирно за первым ужином по-кафравски, с брезгливостью пробовали чешуйчатый огурец, еще какие-то неаппетитные овощи. Тогда тоже вдруг навалилась, придушила тяжесть, разливаясь ртутными волнами, за ней страх. Тоже… но не так беспощадно как в этот раз. В тот день хоть кишки наружу не просились, и не хрустели жалобно кости.
Вроде отпустило. Легче стало, много легче. Беспричинный ужас трусцой убрался в тайную норку сознания. Лугин подтянул козлобой, чтобы стволом точно на рыжевато-серое существо, глянул на Ирину, Тараса. Друзья как бы в норме, слава тебе Кахор Нэ Роош — не расплющило! Красина даже изобразила подобие улыбки на припухших губах. Сладкие у нее губы, и она молодец, совсем не та, которой представлялась в первый день знакомства: надменной, капризной дамочкой, белоручкой склонной к слезной меланхолии.
— Что плохо? — спросил Сергей, переключая внимание на инопланетянина. Поймет ли длинношерстый вполне русскую речь? И действительно ли его жалобные возгласы слышал Лугин в собственной голове?
— Было больно, — ответил чужак, слова-мысли появлялись так же в черепушке, хитро минуя уши. — Вышли в ординарное пространство. На корабле, неполадки. Сильная гравитационная встряска. Так не должно быть.
