Сергей Щеглов - Банной горы хозяин
Славян злобно ощерился, но Валентин уже раскусил его тактику и лишь равнодушно пожал плечами в ответ. Три раза по нескольку миллионов молитв и так у меня в кармане, к тому же Орденов на Земле еще больше сотни, и у каждого наверняка какая-нибудь святыня имеется.
Я нужен Ордену куда больше, чем он мне.
— Ладно, — хмыкнул Славян и снова поправил воротник. — По струне полетишь, не забоишься?
— Это как — по струне? — переспросил Валентин.
— А вот. — Славян развел руками, и в метре от него из-под асфальта вырвался прозрачный, искрящийся изнутри жгут из гибкого стекла. Вырвался, взлетел одним концом в небо, натянулся, издав перешедший в ультразвук звон, и застыл под острым углом, словно вонзившаяся в землю хрустальная стрела. — Хвать обеими руками, сама потащит. Ну как?
Валентин поднял голову к небу, силясь разглядеть, как далеко ввысь уходит струна. Не разглядел.
— Ты первый, — предложил он Славяну.
— Догоняй, — презрительно бросил тот и действительно схватился за струну, разве что на ладони не поплевал. Вокруг кожаной куртки засверкали блестки вторичных заклятий, ноги Славяна оторвались от земли, и он безо всяких усилий поплыл в выцветшее осеннее небо. Я тоже так хочу, подумал Валентин, и положил на струну обе ладони.
Магический вихрь подхватил его под руки, на мгновение сбив дыхание, и поднял над вечерней Москвой. Славян летел далеко впереди, насвистывая сквозь зубы что-то вроде «мы подошли из-за угла», внизу мелькали прямоугольники домов а сверкающая на солнце струна сделалась наконец видимой по всей длине — и недвусмысленно уперлась дальним концом в узкое окошко десятой башни храма Василия Блаженного.
Похоже, не обманут, подумал Валентин. Серьезному обряду — серьезное место. Интересно, сильно ли намолили этот храм до превращения в музей? Раз мы туда летим — значит, сильно.
Пролетая над Красной площадью, Валентин заметил неожиданную пустынность и невольно стрельнул глаза вдоль Москвы-реки — как там белый туман? Никакого туман не обнаружилось, видимо, площадь была закрыта по другой причине. Нашим же легче, подумал Валентин и тут же втянул голову в плечи, протискиваясь в узкое, но, к счастью, все же открытое окно.
В полумраке церкви стеклянная струна сияла подобно лучу света. Славян обогнал Валентина почти на минуту и уже тащил к иконостасу антикварный столик, явно готовя место для Черного Камня. Валентин ткнулся ботинками в каменный пол, и в тот же миг струна погасла, невидимые руки отпустили грудь.
— Сюда клади, — сказал Славян, покрывая столик припасенной заранее льняной скатертью.
— Где Марциан? — спросил Валентин, повернул голову и встретился взглядом с человеком, которого только что видел в кино. Широкие скулы, короткая восточная бородка, черные как смоль глаза.
— Здравствуй, Валентин, — сказал патриарх Российского ордена. — Как видишь, Всеслав сдержал слово. Ты хотел меня видеть, и ты здесь.
Так вот ты какой, господин земли русской, подумал Валентин. Понятно теперь, почему у нас такая Азиопа.
— Здравствуй, Марциан, — сказал Валентин. — Я принес Камень в обмен на Силу. Ты согласен на сорок процентов?
А о чем еще с ним говорить, подумал Валентин про себя. Об истории Ордена, сотканной из подлостей и убийств? О планах достижения мирового господства?
Обо всем этом куда приятнее будет поговорить с Джоном Смитом.
— Григорий уже дал тебе ответ, — ответил Марциан. — Орден согласен отдать Нострадамусу большую часть Силы.
— Тогда приступайте. — Валентин поставил сумку-контейнер на стол, расстегнул все четыре «молнии», полностью раскрыв Камень. Но совсем убирать сумку не стал — пригодится подхватить двадцатикилограммовую глыбу, ежели что.
— Отойди на пять шагов, — скомандовал Марциан голосом, заставившим дрогнуть пробивавшиеся в полумраке лучики света. — И ты тоже, Всеслав!
Валентин послушно отошел в сторону и скрестил руки на груди. Искинт, отключить входящие; Обруч, полную запись; Бублик, предохранитель; Хвост — да, ты тоже держись наготове.
— In nomine Patris, — тем же заставляющим съеживаться свет голосом произнес Марциан на латыни, — et Filii, et Spiritus Sancti Amen!
Православная церковь, удивился Валентин, мусульманская святыня — и католическая молитва? Ну ладно бы еще индуистская или буддистская, а так вообще ничего не понимаю!
Однако непонятное Валентину оказалось вполне понятно остальным участникам действа. Свет в храме полностью померк, вокруг алтаря образовался смоляно-черный пузырь, а вот Камень, напротив, вспыхнул острым, как клинок, сполохом ослепительно-белой ауры, и все еще висевший рядом с ним индикатор зашкалил на две трети.
На два порядка больше, чем у Хвоста, констатировал Валентин. Выходит, тайна «русского коэффициента» — в смешении языков?!
— Introibo ad altare Dei, — продолжил Марциан, не делая, впрочем, ни шагу к этому самому господнему алтарю. — Judica me, Deus, et discerne causam meam de gente non sancta…
Валентин едва ли не руками удерживал Бублика — такой поток Силы лился из Камня в сторону Марциана. А ведь это только начало ритуала, подумал Валентин. Еще пара речевок — и что дальше? Земная магия окажется мощнее пангийской?!
В этой мысли было что-то неправильное, но у Валентина не было времени разбираться. Он внимал каждому мгновению ритуала, вникал в каждое слово, каждый жест российского патриарха. Сами по себе слова молитвы, как бы торжественно они ни звучали, вряд ли смогли бы раскрыть кладовые Силы — но их сопровождали едва заметные колебания Марцианова Сердца, вплетенного в волосы гибкого золотого шнурка, — и в такт этим колебаниям Камень и башня все больше и больше теряли материальность, все больше превращались в сгустки чистой Силы. Валентин смотрел на ритуал в благоговейном ужасе — никогда на Панге ему не приходилось сталкиваться со столь мощной Силой, подчиненной столь примитивному контролю. Придется долго тренироваться, подумал он; если вот так сразу, по-латыни, шпарить — наверняка голову оторвет!
— Ab nomine iniquo et doloso erue me! — раскатисто провозгласил Марциан, окутался искрящимся облаком заклинаний и растворился в воздухе. Поток Силы мгновенно иссяк, аура Камня погасла, и Валентин остался в полной темноте, ошеломленный внезапно наступившей тишиной.
И не только тишиной. Сердце остановилось. Обруч сжал время. Вокруг не было ничего — ни звуков, ни света, ни колдунов, только слабое магическое свечение, равномерно идущее со всех сторон. И что самое неприятное, Камня — там, где Валентин видел его мгновением раньше, — тоже не было.
Магический шарик вспыхнул как будто сам собой, Валентин даже не осознал заклинания. Несколько каменных плит под ногами, стеклянная полусфера над головой — а за ней серые, пересыпанные мелкими камешками глыбы. Как говорится, замуровали, демоны.
