Александр Марков - Локальный конфликт
На директоре был песочный костюм, голубая рубашка и темно-синий галстук в золотую крапинку, точно его скроили из куска ночного неба. Сергей, протягивая руку, немного смутился за свой вид - потертые джинсы и свитер, будто он, как миллионер Корейко, маскировался, одевался поплоше, ездил на общественном транспорте, чтобы никто не заподозрил, что у него очень хорошая зарплата и он может себе позволить многое из того, что у соседей по троллейбусу или вагону метро ассоциировалось исключительно с "новыми русскими" и на что денег у них никогда не хватит. Но в кабинете директора эта маскировка не требовалась. Уж он-то знал, сколько получают его сотрудники... Надо держать при входе на вешалке дорогой костюм и сразу же, после прихода на работу, переодеваться, а потом, когда рабочий день уже закончился, вновь менять внешность, чтобы никто не узнал. Некоторые так и поступали.
Их ладони встретились, пальцы крепко сжались и замерли на краткий миг. Ладонь директора была сухой, морщинистой и жесткой, точно ее покрывали мозоли от утомительной физической работы, но единственное место, где могли появиться такие мозоли, это подушечки пальцев от долгой игры на компьютерной клавиатуре.
- Ты хорошо выглядишь. Садись, - сказал директор, высвободив свою ладонь и указывая на стул перед столом.
- Спасибо, - у Сергея едва не сорвались с языка точно такие же слова, что сказал он секретарше.
Телевизор молча стоял на тумбе напротив кресла директора, обращенный к нему черным провалом в бездну - только дотронься до нее, разбудишь сказочные силы, которые утянут, не успеешь даже ничего понять. Удивительно, что телевизор был выключен - директор считал себя патриотом канала, на котором работал, смотрел или, по крайней мере, старался смотреть все, что по нему шло, за исключением, быть может, латиноамериканских сериалов. Когда их транслировали, он выбегал пообедать или приглашал подшефный ему персонал пообщаться на насущные темы. Если по каким-либо причинам он не мог в реальном времени посмотреть интересующую его программу, то он программировал видеомагнитофон записать ее и отсматривал дома. Порой таких записей набиралось так много, что хватало на всю ночь, и директор приезжал на работу не выспавшимся.
Зная это пристрастие директора, Сергей хотел спросить: "Нас что, отключили?" Это самая страшная напасть, которая может приключиться. Прогневаешь министерство, отберет оно у тебя лицензию на вещание и ведь не вернет потом, как ни упрашивай и ни уверяй, что исправишься. Он мысленно ударил себя по лбу, даже почувствовал, как ладонь его виртуально хлопает по голове. "Как же я забыл о профилактике". Именно поэтому в коридорах и было так пустынно, а жизнью они наполнятся ближе к вечеру, когда все нормальные люди уже вернутся домой, поужинают, присядут к телевизорам и...
Стены кабинета увешаны грамотами и дипломами, укрытыми стеклами и деревянными рамками, как очень ценные картины, для которых изменения внешней среды губительны. Свет отражается в стеклах, мешая прочитать то, что под ними написано. Чтобы разобрать буквы, надо подойти поближе и стоять к ним почти под прямым углом.
Американцы для своих призов: салатниц, полученных на школьных соревнованиях по теннису или бейсболу, подносов и прочей посуды, которую слишком жалко отправлять на кухню, все-таки завоевание ее потребовало больших трудов, используют каминные полки. В кабинете директора камина не было, даже электрического.
Под призы приспособили специальную тумбочку - узкую и длинную, отправной точкой для ее создания, вероятно, служила обычная лавка. Такие стоят в парках перед столиками. На них режутся в домино или в шахматы. В ней еще оставалось много жизненного пространства, где вполне могли выстроиться пойманные в скоросшиватели документы, но, учитывая, что на ней стояло, запихивать что-то внутрь было бы кощунством.
Бумажный хлам доставался на долю секретарши.
Многие люди к концу жизни обрастают подобными безделицами. Они помогают им отчетливее представить прошлое. Особенно когда человек оказывается в одиночестве.
С полочки, поднявшись на задние лапы и размахивая передними с выпущенными, как у кошки, когтями, скалился маленький серебряный медведь. Шкуру ему опаляла, окаменевшим выхлопом своих дюз, пузатая ракета. Ее будто срисовали с памятника "Покорителям космоса", подпиравшего Проспект Мира. Только ракета. Про Циолковского - забыли. Две "Тэффи", которые по сравнению с изящной бронзовой статуэткой русалочки, сидевшей возле них, казались грубыми, точно это были два охранника, которые следят, чтобы на девушку никто не напал и не уволок, как самый ценный экспонат этой коллекции. Остальные награды были лишены выдумки. Нечто похожее можно купить в любом большом магазине. Оставалось лишь выгравировать на вазе или тарелке соответствующую надпись, но обычно фантазии хватало лишь на сухие фразы, словно их взяли из бухгалтерского отчета. Одну из этих ваз раздобыл Сергей, не в антикварном магазине, конечно.
Полочку сделали с запасом, и сейчас она была заполнена лишь наполовину, но если поток наград не ослабеет, то примерно через пять лет места на ней не останется. Интересно, как выйдет из этой ситуации директор? Расставит награды поплотнее, но тогда их станет трудно рассмотреть, или закажет себе в кабинет новую тумбочку, побольше? Но пять лет большой срок. За предыдущие пять лет этот кабинет сменил трех хозяев.
На стене висела еще компьютерная распечатка, похожая на те, что вывешивают в отделениях милиции с логотипом "разыскиваются". На этой изображались главари сепаратистских образований Истабана. Человек тридцать. Фотографии их, вероятно, взяли с каких-то документов. Качество изображения было таким плохим, что почти все казались на одно лицо. Понять же, кто есть кто, удавалось только по надписям под фотографиями. Примерно половина из них - те командиры сепаратистских подразделений, кого убили или взяли в плен - перечеркнута синим тонким фломастером крест-на-крест.
- Честно, я тебя не ждал сегодня. Как себя чувствуешь?
- Нормально. Немного устал, конечно.
- Кофе или чай? Или хочешь чего-то покрепче? Не стесняйся. Я, может, даже составлю тебе компанию, - прищурился Валерий Петрович. - Все зависит от твоего выбора.
- Чай, пожалуй, - после небольшого раздумья сказал Сергей, - я стал замечать, что от кофе у меня болит голова.
- Не повезло тебе. Я без кофе засыпаю. Могу предложить кофе в сочетании с анальгином.
- Нет, спасибо, обойдусь чаем.
Валерий Петрович нажал кнопку селектора. Умный человек. Он знал, что раны, какими бы они ни были, душевными или физическими, лучше не тревожить - так они быстрее зарастут. Ему сказали, что случилось с оператором. Он переживал, но говорить об этом с Сергеем не хотел, понимая, что тому и без этих разговоров на душе не сладко.
