Сергей Тармашев - Чистилище. Финал
– Какой чудесный прибор, – террористка сняла с себя вакцинатор, и оба фанатика принялись разглядывать причудливую конструкцию. – Я думала, что это ужасное изобретение фашистов, из-за которого люди в погоне за свежей кровью истребят сами себя, но у него есть и полезное применение!
– Я не верил, что вас можно спасти, – признался Николаев. – Но от отчаяния был готов попробовать что угодно! И он сработал! Кровотечение у тебя остановилось сразу же, через минуту дыхание стало ровным, а через полчаса вместо ран уже были шрамы.
– Почему они такие уродливые и воспаленные? – недовольно поморщилась террористка. – Они испортили мне всю кожу! Я выгляжу теперь ужасно!
– Зато ты жива! – возразил Николаев. – А шрамы, я думаю, со временем станут под цвет кожи и уменьшатся. И вообще, мне на них наплевать! Я люблю тебя с любыми шрамами!
Он полез к ней целоваться, она вроде сначала охотно с ним облизывалась, а потом опечалилась:
– Раз я прошла обработку, то теперь у меня никогда не будет детей… – Она смахнула слезу.
– Это очень грустно, – согласился с ней Николаев, и тут же поспешил ободрить: – Но жизнь на этом не заканчивается. В конце концов, на детях свет клином не сошелся. Теперь ты будешь жить очень долго и сможешь сделать много полезного. С вакцинатором ты сможешь спасать жизни сотен, может даже тысяч людей, которым иначе грозит неминуемая смерть!
– И ты туда же! – террористка зло поморщилась. – Мать всегда упрекала отца за то, что он вечно пропадает, Аллах знает где, и спасает мир, а собственная семья видит его раз в пятилетку! А он заявлял, что люди, не высовывающие нос дальше собственной семьи, эгоисты, мало чем отличающиеся от животных. Потому что, мол, и животные заботятся о выводке, и многие из них живут парами, и некоторые даже всю жизнь, но это не делает их людьми. Заботиться о собственном потомстве – это инстинкт, данный человеку как механизм сохранения вида. Но это всё равно инстинкт, хоть и благой. А инстинкты управляют животными. Человек же, мол, сам управляет своими инстинктами. Поэтому заботиться о семье – это не подвиг, а неотъемлемая обязанность, вроде дыхания и приема пищи. Но в дополнение к животным инстинктам человек должен ещё делать что-то, что доказывает, что он Человек, а не просто примат, умеющий разговаривать, носить одежду и удовлетворять свои инстинкты и потребности. Отец был одержим желанием делать что-то ради совершенно чужих ему людей, спасением человечества и прочей ерундой, которая в результате привела его к гибели! Володенька, любимый, обещай мне, что ты не будешь таким же! Обещай, что мы всегда будем вместе и что мне не придется месяцами ждать тебя в тоскливом одиночестве, как мать ждала отца! Обещай!
– Нам вовсе не обязательно расставаться, – попытался отмазаться Николаев, и Димка мысленно закатил глаза. О, господи, вот болван! Да пообещай ты ей что угодно! У неё вакцинатор, она теперь ценнее тебя в миллион раз! Откуда ты знаешь, что будет завтра? Откуда ты знаешь, что она не поступит, как Зарине, когда увидит в сто раз более выгодный вариант, чем ты? Но наивный дурачок продолжил нести чушь: – Мы можем быть вместе всегда и везде, даже в бою…
– Володя! Обещай мне! – грамотно заистерила террористка. – Мне осточертело это спасение мира! Я хочу простого женского счастья! Своего собственного, а не всеобщего! Я сыта по горло борьбой за всеобщее благо! В результате этой долбаной борьбы у меня не осталось никого, кроме тебя! Обещай, что больше никаких спасений мира не будет! Обещай немедленно!
Булькающий заполнившей голову розовой мочой тряпка-дурачок Николаев наконец-то пообещал, и террористка сменила гнев на милость. В качестве поощрения за правильно выполненную команду она даже поцеловала его, и Димке стало немного спокойнее. В конце концов, в сражения она точно не рвётся, значит, долететь до Москвы шансы есть. Лишь бы летающий гроб выдержал. И этот момент стоило прояснить как можно раньше. Вся гондола в дырах, террористам не облизываться надо, а повреждения ремонтировать! Димка деликатно кашлянул и поинтересовался:
– Долго нам придется лететь? – и со знанием дела конкретизировал: – Топлива хватит?
– У нас всё на солнечных батареях, – Николаев отлип от террористки и подошел к простреленному борту. – Аккумуляторы целы, двигатели и вакуумный шар тоже, так что с полетом проблем не будет. Систему отопления я за ночь починил, пока вы без сознания были, но у нас очень много пробоин, теплопотеря большая, нужно все дыры залатать. Пока не залатаем, на воду сесть не сможем.
– Зачем нам приземляться на воду? – Димка поймал себя на мысли, что речь идет о полетах, но он не чувствует страха перед высотой. Это его ободрило. Может, ему и качка теперь не страшна?
– У нас еды нет, – объяснил Николаев. – Конфедераты пока вакуумный шар заваривали, всё выгребли. Воды тоже нет, но есть термоопреснитель, в рабочем состоянии. Я утром сбрасывал ведро за борт, сделал воды пару литров, этого надолго не хватит. Нам надо сесть на воду, наловить рыбы и заготовить воды. Суши поблизости нет, но если и появится, то я бы не стал там приземляться. Из оружия у нас только твой пистолет без патронов, потому что всё промокло, и пулеметы на турелях, но к ним боеприпасов по одной коробке. И они стреляют только вниз, если приземлимся, останемся безоружными. Кто знает, что там, на суше… Да и когда ещё она появится. Если пробоины заклепаем, то мощность двигателей возрастет, и мы сможем выдать скорость километров сто двадцать в час. Компас работает, так что приблизительное направление я задал, позже разберемся с нашим местоположением и скорректируем курс.
– Сто двадцать километров в час? – удивился Димка. Летающий гроб имеет гораздо большую скорость, чем десантный корабль! Раньше он об этом как-то не задумывался. – Может, тогда не стоит рисковать со всеми этими посадками? Так долетим, без посадок! Немного поголодаем, и всё.
– «Немного» – не получится, – покачал головой Николаев. – Под нами одна вода, привязаться не к чему, но по грубым подсчетам до Москвы тысяч двенадцать километров. Это сто часов безостановочного полета, и то, если ветер не изменится и нас с курса не снесет. Четверо суток без еды и воды мы не выдержим, не говоря о том, что полет может затянуться. Я точно не выдержу, не знаю, как вы после этой обработки… Инга, ты как себя чувствуешь?
– Отлично, – террористка прислушалась к себе. – Только пить очень хочется. И есть.
С этим Димка спорить не стал, есть и вправду хотелось. Пришлось вместе с террористами законопачивать пробоины. Занятие это оказалось не из лёгких, у Димки получалось плохо, работы шли медленно. Повезло хоть, что в сундуках, за которыми застряли вакцинаторы, нашлось достаточное количество различного материала, и было чем чинить. Чтобы заделать все пробоины ниже ватерлинии, потребовались почти сутки, и к моменту приводнения Димка страдал от голода так сильно, что никаких вопросов о целесообразности рыбалки не возникало. На ловлю рыбы, заготовку воды и приготовление пищи ушло ещё полдня, и единственное, что помогало Димке держаться, был его вакцинатор с многозначительным номером «1» на борту. Один взгляд на него погружал Димку в мечты о перспективах, которые неизбежно принесет ему обладание этим устройством. В идеале бы избавиться от террористки со вторым вакцинатором, чтобы стать уникальным монополистом, но без неё Николаев может оказаться неуправляем, а без них обоих Димка никуда не долетит. Но были и приятные моменты: морской болезни Димка больше не боялся, хронический насморк исчез, и вечно ноющее бедро прекратило болеть, чего не случалось чуть ли не год. А ещё он до кости порезал палец, пока чистил рыбу, но порез полностью зажил за пять минут.
