Александр Лурье - Карфаген (путевые заметки)
"Комментировать тама (в первой части статьи - А.Л.) нечего, потому
как ничего в ней не содержиться, кроме взгляда автора на
действительность". Вот она где, крамола! И бдительный рыцарь не ошибается:
"Но я заметил за ним одну нехорошую привычку: "Русские любят",
"Русские думают"... Интересно, кто дал Лурье полномочия "думать" и
"любить" за весь русский народ? Это ли не странно?" И впрямь, как мог я покуситься на право, спокон веку принадлежавшее О. Котенко, Л. Подистовой и др.? Непорядок!а Значит, прежде всего, добрый рыцарь лишит меня права высказывать свое мнение. А то вдруг ошибусь, и что-то из сказанного станет, не приведи Господь, аксиомой. Мой оппонент хорошо знает и причины, и последствия такого попустительства:
"Дело в том, что все неймется отдельным личностям с излишне
критичным взглядом на мир или же просто личностям завистливым (???)
и выливается этот их зуд бурными потоками на головы общественности.
И особенно любят такие критики фантастику. Правда, не читать, а все
больше разбирать по косточкам да самым тщательным образом потом эти
косточки перемывать.
И с чего бы это? Кому-то она жить мешает, фантастика эта? Или кто-то
так заботится о ее судьбе, что просто не может удержаться от
критиканского высказывания?" Ну прям все как встарь - "темные силы нас злобно гнетут" силу врожденных и присущих этим силам недостатков. Вот не нравится им наше счастливое детство и Советская власть вообще, потому и клевещут. И целят по самому дорогому для каждого витязя - фантастике. И ведь каковы изверги разберут по косточкам и перемывают. Нехорошо это, не по-нашему. А вот и наш ответ Чемберлену:
"Закроем глаза на намеки о профнепригодности "фэнской литературы".
Это просто говорит о не слишком высоком воспитании господина Лурье.
Или о повышенном проценте туповатого злорадства в характере". аа Значит, в убогом состоянии фэнской литературы повинны мое воспитание и общее "туповатое злорадство" организма. Я, конечно, постараюсь исправиться, но пока - ату меня, ату! А дальше пошло перечисление, нарушенных мной постулатов Котенко:
"Первое правило, которое нарушил Лурье: не выдавать собственное
мнение за аксиому. И не путать его с мнением других. Да и вообще...
Надо сказать, что подобное оскорбление, а иначе сказать и нельзя,
продуктов интеллектуальной деятельности - прямое оскорбление - равно
плевку в душу человеку, рождавшему этот продукт". Зря я, наверно, погорячился с аксиомами - Котенко у нас по ним специалист, вот его мнение - хоть на предназначенном для таких целей заборе напиши - опровергнуть невозможно. Его уж точно ни с каким другим мнением не спутаешь. И все же замечу, что не стоит путать"продукты интеллектуальной деятельности"с другими продуктами человеческого метаболизма. Даже при большом уважении к персоне, производящей оба продукта. Затем мне все же удалось загипнотизировать оппонента, но и в этой сумеречной зоне наблюдательность его не покинула:
"Вводит в транс реплика насчет вылепления "письменника" из любого
"писучего графомана"... Сейчас только сам человек может вылепить из
себя что-то". Очень точно подмечено. Правда, есть такой материал, из которого как ни старайся - конфетку вылепить не удастся - такие уж у него конструктивные особенности.
"И, наконец, бесконечные фразы типа "публика схавает еще и добавки
попросит". И вам не стыдно говорить это? Вы что, принимаете
читательское обществе за сборище дегенератов? Странный вы человек,
честное слово." Мне жалко выводить О. Котенко из его счастливого ничего неведения и рассказывать о М. Фрае, его поклонниках, да пребудет финансовое благополучие с ними обоими. Кстати, кто знает, когда у новорожденных Котенко глазки открываются? Следующая филиппика направлена против моего морального уровня:
"Это нормально, когда один человек берется судить о интеллектуальных
возможностях другого? Это вообще не позволительно с точки зрения
морали. Правда, мораль у каждого своя..." Нет, конечно. Пусть лучше продолжают впаривать литературу 2-й и 3-й свежести, но нам о морали впаривателей и их интеллектуальных возможностях судить непозволительно. Даже иногда - аморально. Ну а потом - снова в защиту сирых и убогих, да так резко, что даже невинное слово абзац закавычено:
"Дальше, до конца "ругательной части"идет такое же поношение,
абсолютно ничем не отличающееся от первых двух "абзацев". Опять
зацепили Лукьяненко... И кому он мешает?" И впрямь - кому мешает прыщ на теле? И порасчесывать приятно, и показать не стыдно. Ан нет - все его цепляют, злые какие. Но даже эту гнусность готов мне простить мой добрый оппонент, но потом и его почти безграничное терпение истощается:
"Да, вначале вы сыпали оскорблениями, не скупясь на сравнения, но
сейчас перешли все границы.... Вы говорите о Чечне... Да знаете ли
вы, какие чистые и по-настоящему благородные люди были там, в
Афгане, и умирают сейчас в Чечне? Знаете ли вы, что именно там были
Люди, а не человечишки?" Я так не вполне понял, кого именно О. Котенко имеет в виду: моджахедов, боровшихся с теми, кого они считали завоевателями иаоккупантами, или же тех, кого погнали на убой без счета и без жалости, - как пушечное мясо, - завоевывать и оккупировать?! Чистота и благородство, да будет известно моему оппоненту, которого все же беспокоит то, что:
"Пусть меня после этого назовут некультурным идиотом и скажут, что
все мои предыдущие слова о воспитанности - всего лишь
интеллигентское прикрытие" никак не отменяют размышлений и осознания того что, где и почему именно ты делаешь. Или же чистота и благородство в том, чтобы выполнить любую мерзость согласно преступному приказу, а потом ощущать себя сияющим рыцарем Справедливости? Таких витязей, конечно, с бухты-барахты не вырастишь, - нужны концентрированные идеологические усилия по массированному производству героев. И только большой и очень наивный (или очень подлый) мастер может взяться за такую задачу. Нравственность художника еще и в том, чтобы стараться предусмотреть последствия и своих слов и того, чем эти слова могут отозваться. Котенко ярится:
"Крапивин потому и создавал ТАКИХ героев, что место им в сказке, а
не в жизни." Оппоненту просто хочется забыть, что эти самые герои были "рождены, чтоб сказку сделать былью" и при всей своей псевдоромантичности сказочка-то была страшноватая. И, истощив свой полемический запал, Котенко в позе Ю. Фучика ("Люди, будьте бдительны!") утомленно вещает:
"Как же многочисленно общество критиканов! Да их, пожалуй, даже
больше, чем писателей. И каждый норовит растерзать, ухватить кусок
