Владимир Владко - Фиолетовая гибель
Клайд спросил Фреда:
— Ты и правда думаешь, что вся эта чепуха может иметь какое-то значение… ну, в дальнейшем?
Фред неопределенно ответил, задумчиво выпуская из носа дым от сигареты:
— Кто знает? Пока что все это вполне несерьезно, забава. И все же… — Он задумался.
— Но тогда зачем же ты обижал Коротышку, говорил всякие неприятные вещи о его теориях? — удивился Клайд.
— А разве это не правда? — не менее удивленно ответил Фред. — Я как раз хочу, чтобы он все доказал и развил. Кто его знает, может быть, и стоит подумать обо всем этом… если дело окажется серьезным. Во всяком случае, я с интересом прослушаю, как сказал Джеймс, его общеобразовательную лекцию. А что это за проверку он устраивает, ты не знаешь? И зачем ему эти блюдечки? Что он будет с ними делать?
— Кто его знает, — пожал плечами Клайд. — Кажется, он хочет узнать, могут ли его микроорганизмы размножаться…
Он не успел закончить мысль, как раздался победоносный крик Джеймса из палатки:
— Я ведь говорил! Говорил!
Клайд приподнялся, но Джеймс уже выбежал из палатки. Он остановился у входа в нее, торжествующе подняв обе руки. Его лицо сияло, весь вид выражал полное удовлетворение.
— Они пускают корни, — возбужденно заговорил он. — Они укрепляются в питательном составе! Нет, нет, не трогайте их! Потом я вам все покажу. Но они растут, растут!
— Как, вот так сразу? Ведь ты говорил, что это микроорганизмы? — поразился Клайд, снова усаживаясь на свое место. Он взглянул на Фреда, тот невозмутимо попыхивал сигаретой.
— Не знаю, не знаю, пока что ничего не знаю, — увлеченно говорил Джеймс, усаживаясь около них. — Может быть, это не микроорганизмы, а какая-то бурно развивающаяся плесень, откуда мне сейчас знать? Важно то, что это живые организмы, как я и говорил! Погодите, они еще себя покажут!
— А что ты делаешь с ними? — спросил как бы мимоходом Фред.
— Как — что? Развожу нормальную культуру. Чашек Петри, настоящих лабораторных чашек, у меня, конечно, нет. И настоящего питательного состава тоже нет. Но блюдечки вполне заменяют чашки Петри. А вместо состава из агар-агара я взял куриное желе. В нем все равно немало питательных веществ. Я посадил кусочки плесени на состав. Если это живые организмы, они должны развиваться и размножаться. А, да что я говорю — должны: ведь они уже пускают корешки в состав, понимаешь? И никаких сомнений быть не может!
— Откуда ты все это знаешь? — задал привычный вопрос Фред.
— Что я знаю? — удивленно спросил Джеймс.
— Ну, об этих самых чашках… Петри, что ли… и о всяких питательных составах, агар-агарах…
Джеймс еще больше удивился.
— Как — откуда? Да это все знают, — с искренним убеждением, простодушно ответил он. — Разве мало сейчас пишут о всяких лабораторных исследованиях? Не только в журналах и книгах, но даже и в газетах. Чего ж тут надо особенно знать?
— Просто надо читать не только о курсах биржевых акций, Фред, а и все остальное, — наставительно сказал Клайд. — И тогда ты тоже будешь все знать. И о чашках Петри, и о трансформаторах, и о межпланетных ракетах. Как Коротышка, например. Или даже как я.
— Как ты? — иронически протянул Фред.
— Да, как я. Спроси Коротышку, он тебе подтвердит. Я иногда читаю всякие научные статьи. И Джеймс разговаривает со мной вполне уважительно, ему не надо отвечать на глупые вопросы. Правда, Коротышка?
Джеймс Марчи растерянно поморгал глазами. Как честный человек, он не решался ответить утвердительно. Хотя, конечно, Клайд все же знал о научных делах несколько больше, чем Фред Стапльтон, который мог рассуждать тоном, полным уверенности, о влиянии трансформатора или конденсатора на пищеварение. Джеймса выручил сам Фред. Он весело признался:
— Ладно, я согласен. Наука и техника никогда не влекли меня. Я, братцы-кролики, живу на уровне этакого пещерного человека. Кое-что в своих делах я понимаю, и вы спорить об этом не будете, надеюсь. А в науке и технике — извините! Потому я так и ценю тебя, Коротышка, что ты не оставляешь меня полным невеждой и благосклонно льешь свет истинного знания* на мои туго соображающие мозги. А что, разве плохо завинтил?
— Да уж куда там, — согласился Клайд
Джеймс только смущенно переводил недоумевающий взгляд то на одного, то на другого: он всегда терялся в такого рода пикированиях.
Фред тем временем продолжал:
— Поэтому я и прошу тебя сейчас, дорогой Джеймс, пролей на меня еще немного света знания. Ты обещал что-то вроде общеобразовательной лекции о метеоритах и прочих микроорганизмах, ведь правда? Клайду, как я вижу, это не очень нужно, он и так все знает. Ну, а мне сам бог велел задавать глупые вопросы. Вот я их и повторяю: почему ты считаешь, что это именно метеорит? Почему ты убежден, что твоя плесень — космическая, а не какая-нибудь другая? Давай, Коротышка, давай, я обещаю тебе слушать внимательно и серьезно.
Клайд слушал легко лившуюся речь Фреда Стапльтона и думал: а ведь и правда, нет ничего удивительного в том, что у него установилась репутация опытного и толкового агента по сбору объявлений! Что ни говори, Фред мастак по части разговоров. Когда он хочет, у него появляется и мягкий тембр голоса, и проникновенная убедительность тона, да и жесты становятся какими-то округленными. Когда он хочет… Да, тогда у него возникает предупредительный наклон красивой головы с коротко подстриженными ежиком светлыми волосами, выпуклые карие глаза смотрят ласково из-под нависших темных бровей и даже мало заметны упрямые, жестко прорезанные складки, которые идут от прямого, с едва заметной горбинкой носа к углам тонкого рта.
Но Клайд знает и другое выражение лица Фреда Стапльтона. Оно осталось навсегда в его памяти еще с давних времен больших бейсбольных матчей в колледже, когда Фред вел мяч. Клайд помнит, каким яростным и напряженным становилось тогда лицо Фреда Стапльтона, как его плечистая, атлетическая фигура устремлялась в прорыв и как «бешеный Фред» вел мяч, отметая все попытки помешать ему, задержать его стремительный бег по площадке. Нет, тогда это было лицо человека, который готов преодолеть все препятствия ради того, чтобы вырваться и победить! И с таким выражением лица Фреда Клайд не хотел бы встречаться, о нет! Интересно, бывает ли теперь то, другое выражение лица у Фреда Стапльтона, когда он не хочет быть заведомо ласковым и предупредительным?.. Когда перед ним стоит какая-то упорная цель, к которой он стремится во что бы то ни стало?..
Джеймс сказал:
— Я сейчас, Фред. Только зайду посмотрю еще на синюю плесень, как она там. И возьму в палатке одну-две книги, чтобы ты сам мог увидеть, в чем дело.
