Мино Милани - Пульсирующий камень
— Да, господа, это довольно странно. Видите ли, Марагуа переживает сейчас период… некоторого кризиса…
— Кризиса — это уж точно, пробормотал Дег.
Хозяин гостиницы с сожалением развел руками.
— Но это пройдет, — успокоил он, и мне показалось, что он тупо верил в свои слова, — это пройдет, конечно… Прошу, господа, — добавил он, оживляясь, — у меня есть прекрасная комната… Прошу сюда.
Он поместил нас на втором этаже в небольшой комнате, которая, если ее освободить от плесени и насекомых, могла бы показаться вполне приличной. Вскоре пришла старая метиска с чистыми простынями и сетками от комаров. Пока что все складывалось нормально. Когда мы спустились вниз поужинать, Дег уже совсем успокоился и даже способен был улыбаться.
В гостинице находился единственный на весь Марагуа бар. Пока мы усаживались за шаткий стол, несколько метисов в жалкой европейской одежде, стоявшие у стойки с рюмками рома и местным вином — агуардиенте, приподняли головы и равнодушно взглянули на нас пустыми глазами, в которых можно было прочесть лишь слабое любопытство. Смеркалось, сквозь грязные стекла в помещение проникал неяркий, красноватый свет.
Мы едва принялись за какое-то странное рыбное блюдо, как подошел высокий старик и сел за наш стол. Поставил полупустую бутылку рома и три стакана.
— Позвольте, господа? — скривив губы в странной улыбке, спросил он.
— Конечно, пожалуйста, — ответил я, — извините, мы не заметили, что…
— Что я белый? — перебил он меня, улыбнулся, дрожащей рукой взял бутылку и стал наполнять стаканы. — Знаю. Понимаю… У меня нет зеркала, — добавил он, — но я представляю, как это выглядит, — он медленно провел рукой по своим худым щекам. Видимо, когда-то он был сильным мужчиной. Черты его лица хранили некоторое благородство и следы былой красоты, но годы, джунгли и ром основательно потрудились над этим болезненно бледным лицом, над мускулистыми когда-то плечами, над сильной когда-то волей. Седые, грязные волосы свисали на уши и паклею спадали на плечи. Высокий лоб пересекали две глубокие морщины, багровые, точно шрамы. Глаза у него были близорукие и водянистые и в них уже не светились воля и решительность.
— Хотите что-нибудь поесть? — спросил Дег. Человек усмехнулся, покачав головой.
— Предпочитаю выпивку, благодарю… — Он снова провел рукой по щекам и добавил: — Я знаю, во что может превратиться лицо человека, который тридцать лет провел в джунглях… Не надо извиняться, — сказал он, глядя на меня, — за то, что вы не поняли, я был… белым.
Дег поерзал на своем стуле:
— Вы здесь уже тридцать лет? — удивился он. В голосе прозвучало недоверие и даже испуг. Старик долго смотрел на него, прежде чем ответить:
— Тридцать, сорок… Не знаю… Я перестал считать свои годы. Но я не всегда жил в Марагуа, нет… И в других местах тоже… Теперь здесь трудно встретить белого человека, с которым можно было бы поговорить.
Он сделал большой глоток, и ром, должно быть, обжег ему желудок, резанул, словно острым ножом. Он поставил стакан, стиснул челюсти, передернулся и опустил голову на грудь, сложив руки. Наверное с минуту сидел недвижно, словно сжавшись в комок. Потом опять посмотрел на нас.
— Да, я бывал всюду, — снова заговорил незнакомец, — но всегда в этих проклятых джунглях… Джунгли захватывают тебя в плен, — он распрямил пальцы правой руки и затем стал медленно сжимать их, — захватывают постепенно так, что даже не замечаешь этого, а потом, — тут он сжал кулак, — больше не отпускают тебя.
Дег перестал есть и уставился на него как завороженный. Старик смотрел на свой сжатый кулак. Я спросил:
— Как же это случилось? Зачем вы приехали сюда, в эти джунгли?
Он вызывал у меня какую-то странную симпатию, или вернее, легкую жалость.
Не глядя в мою сторону, старик покачал головой:
— Лучше не говорить об этом. Я очень стар, я… Знаете, мне гораздо больше лет, чем кажется, — добавил он, поднимая на меня глаза и пытаясь улыбнуться.
— Вы в самом деле ничего не хотите поесть?
Он жестом отверг мое предложение, стиснул ладонями стакан и, поднимая его, спросил:
— Журналисты, не так ли?
— Да. Из «Дейли Монитор».
— Я, знаете ли, не часто читаю… Но еще никогда не видел журналистов тут, в Марагуа.
— Мы приехали сюда, чтобы разобраться в одном… — начал было Дег и умолк, испугавшись, что сболтнул лишнее.
Я закончил его мысль:
— Чтобы познакомиться с этим краем, со здешними обычаями, нравами, особенностями, ну и так далее…
Глаза старика заблестели.
— О, вы найдете здесь много интересного, — тихо проговорил он. — Джунгли — это… это любимейшее дитя Бога. Господь одарил джунгли многими сокровищами… Но вы, — продолжал он, помолчав, — вы не слишком-то тут задерживайтесь. Не задерживайтесь! Поскорее уезжайте, иначе… — он усмехнулся и ткнул пальцем себе в грудь, — иначе так же, как захватили меня, они могут захватить и вас, ха, ха! Старик засмеялся пронзительно и хрипло. Я хотел было ответить, как вдруг его смех внезапно оборвался и округлившиеся от страха глаза уставились на что-то за моей спиной. Я увидел, как руки старика стиснули стакан.
В баре воцарилась мертвая тишина. Тогда я обернулся.
Все молчали. А на пороге застыл высокий, сухопарый человек с черными как смоль волосами и такими же черными усами, спускавшимися ниже уголков рта, отчего, казалось, губы его постоянно искажает коварная усмешка. Он был одет в китель военного покроя цвета хаки, стянутый в поясе широким ремнем. Оружия у него не было. Он смотрел нас с Дегом, сильно прищурившись, сжимая в руке короткий хлыст, и еле заметно шевелил губами, словно бормоча что-то.
Увидев его, я испытал странное чувство — мне показалось, будто я уже где-то встречал его, что уже ом с ним… Колокольчики тревоги зазвонили все сразу. Я обернулся к Дегу и заметил, что он тоже изучает этого человека, как бы припоминая что-то. Я понял, что и у него возникло похожее ощущение. Но где, когда? Нет, сказал я себе, нет, Мартин, ты встретил его впервые. Просто такое лицо встречается часто…
Хозяин гостиницы что-то произнес и неуверенно шагнул к дверям. Человек, не глядя на него, поднял хлыст, собираясь оттолкнуть хозяина. Тот приостановился, а вошедший медленно двинулся к нам.
Старик, сидевший за нашим столом, наконец, словно опомнился, быстро опустошил свой стакан, вино потекло у него по подбородку, пролилось на грязную куртку. Он хотел было подняться, но раздумал. В глазах его застыл ужас. мне казалось, он даже приглушенно застонал.
Я продолжал смотреть на комиссара полиции, который, не отрывая взгляда от нас с Дегом, подошел к нашему столу.
