Яна Завацкая - Белый Всадник
- Что мы знаем о ее истинном возрасте и опыте?- сказал Виктор.
- Виктор, я... - Кашка задохнулся. Его серые блестящие глаза смотрели на Виктора в упор. Он сжал маленькую руку в кулак, разжал ее и только тогда решился сказать.- Я знаю, что ты любишь ее. Извини. И ты хочешь тащить ее туда, под огонь? Тебе не жаль?
Лицо Виктора покрылось красными пятнами. Он опустил глаза, шумно дыша сквозь стиснутые зубы. Крепко сжатые кулаки замерли на столе. Наконец, после долгого молчания, Виктор поднял лицо и сказал спокойно:
- Я понимаю все, что ты хочешь сказать. Женщина не может быть воином. Только пойми, что она - воин. Ты не знаешь этого, но я это вижу. И я говорю тебе - да. Я хочу этого для нее.
- Честно говоря, это переворачивает все мои представления,- Кашка развел руками.
- Мои тоже. У меня тоже было другое представление о женщинах вообще,- сказал Виктор. Он как будто совершенно успокоился. Пальцы его расслабились, лицо сделалось бледным.- Ты, может быть, ищешь во мне эгоизм, желание быть рядом с ней? И я искал это в себе, Кашка. Но этого нет. Я знаю одно: это единственно возможное для нее счастье. Иначе она никогда не будет счастлива в этом мире.
- Ну допустим, я верю в твою искренность,- сказал Кашка,- Но не ошибаешься ли ты?
Виктор пожал плечами.
- Я уверен. Но, к счастью, у нас есть прекрасная возможность спросить ту, кто видит дальше нас.
- Но сначала придется взять Таню с собой,- возразил Кашка.- Ты не думаешь об опасности для нее? Если она не сможет...
- Мне думается, она не слабее нас.
- Тебе думается,- буркнул Кашка,- Дан!- окликнул он сердито,- Ты бы хоть что-нибудь сказал!
Дан встал из-за стола, бесшумно отодвинув табурет, подошел к слепому темному окну. Он побарабанил пальцами по стеклу и сказал, не оборачиваясь:
- Что-то она не идет. Пора бы уже вернуться... Не знаю я, ребята. Трудно сказать. И страшно тащить за собой человека, мы и сами действуем на свой страх и риск. Ведь мы и сами еще не готовы, мы слабоваты. Просто у нас выхода другого нет. И, с другой стороны, Вик не ошибается. Это ее путь. А что касается того, чтобы спросить... Надо и на себя брать когда-нибудь ответственность. Королева не может все и всех тащить на себе. Она и так...
Он замолк и повернулся к друзьям. Те смотрели на него не отрываясь, застыв неподвижно.
- Мнения разделились. За мной, выходит, решение. Что ж, так... Видишь, Кашка, скоро все окажутся под этим огнем. Если мы не удержим границу. Только мы ее держим, больше никто. И нам дорог каждый человек. Тем более, она не слабее нас. Я тоже уверен в ней...
Он сделал паузу, и в паузу эту ворвался резкий веселый звонок в дверь. Виктор нервно вздрогнул.
- Таня,- прошептал он,- так что, Дан? Берем?
- Берем,- решительно сказал Дан, пересекая кухню большими шагами в направлении двери. Кашка поднял руки вверх с видом сдающегося в плен.
Когда Таня вошла, ничто уже не напоминало о только что имевшей место дискуссии. Лица всех троих были, как обычно, веселы и спокойны.
- Что это вы тут все собрались?- осведомилась Таня, останавливаясь у стола. Пудель, радостно вертя хвостом, тыкался носом в колени то одному, то другому из хозяев, видимо, пытаясь передать впечатления о прогулке.
- А разве ты не слышала, что в России все мировые проблемы принято решать на кухне?- ответил Кашка.
- И какой же мировой вопрос вы решали?- поинтересовалась Таня, присаживаясь на табуретку рядом с Виктором.
- Племен минувших договоры,- объяснил тот,- Плоды наук, добро и зло...
- И предрассудки вековые, и гроба тайны роковые,- продолжила с энтузиазмом Таня,- Все с вами ясно, господа. Литературный вечер?
- Во всяком случае, он уже закончен,- сказал Дан.
- Должен тебя огорчить,- Кашка хитро подмигнул,- Ты пропустила самое интересное.
- Я иду спать,- громко сказал Дан,- спокойной ночи!- он вышел из кухни.
- Почему так рано?- удивилась Таня. Виктор махнул рукой:
- Не обращай на него внимания. Лучше поделись с нами планами.
- Какие же планы?- тихо спросила Таня.
- Ты еще не приняла твердое решение завтра уехать?
Таня опустила голову.
- Конечно,- глухо сказала она,- я глупо себя веду. Я вам мешаю. Я уеду завтра.
- Стоп-стоп!- воскликнул Кашка,- Мы как раз хотели тебя просить остаться еще на пару дней.
- Да, ты, наверное, неправильно меня поняла,- сказал Виктор, пристально глядя на нее.
- Нет,- Таня подняла лицо. Ее честные серые глаза встретились с взглядом Виктора.- Я подумала... Это не нужно. Мне здесь, у вас очень хорошо... Но это некрасиво, неудобно. Я должна ехать. Я только хочу попросить, чтоб вы мне писали иногда.
Виктор с Кашкой переглянулись.
- Тебе решать,- сказал Виктор.- Только мы просим тебя остаться еще. Мы все хотим этого.
Таня вздохнула, пожала плечами... Потом помотала головой.
- Нет. Ведь когда-то все равно придется уезжать. И мама ждет.
Она встала. Ей стало на кухне холодно, неуютно и как-то одиноко.
- Ты... меня завтра проводишь на вокзал, Вик?- спросила она.
- Конечно, провожу.
- Спокойной ночи,- сказала Таня и вышла.
Войдя в свою комнату и закрыв дверь, Таня упала на кровать. Слезы покатились по щекам. Они не так уж сильно уговаривали ее остаться... Неужели это все?
Впервые этот дом показался ей чужим.
Таня лежала на кровати, не зажигая света. Ей было тоскливо, как никогда в жизни. Прекрасная сказка кончилась, вера в чудесное обретение своего дома и друзей была разрушена. А ей-то показалось... вот ведь дурочка, что ей могло показаться!
Что ж, понятно, подумала Таня. Я не ошибалась, это действительно необыкновенные, прекрасные люди. Но чтобы заслужить право жить с ними, нужно быть такой же, как они. А я кто? Некрасива. Даже одеваться со вкусом не умею. Характерец тоже не из лучших. Я думала, что мое достоинство - в интеллекте. Но по сравнению с ними мой интеллект жалок. Будь я хоть красивой, настоящей женщиной, а так...
Ну ладно. С удивлением она обнаружила, что все эти мысли как-то успокоили ее. Что ж, сказка кончается, начинаются будни. Спасибо судьбе за то, что она хоть ненадолго свела меня с такими людьми. Это образец для меня, я знаю теперь, к чему тянуться всю жизнь. А завтра - в Энск... ну и ладно.
Таня встала, прошла в ванную - умыться на ночь. Вернувшись, она села за стол и открыла откопанную вчера книгу Лотмана. В половине одиннадцатого, перевернув последнюю страницу, Таня надела ночную рубашку, выключила лампу и забралась под одеяло.
И наступила ночь.
Наши возможности исчерпали себя, дальнейшее повествование слишком сложно и смутно для нас. Поэтому предоставим слово самой Тане.
... В эту ночь нервы мои были как-то особенно напряжены. Поэтому, когда в дверь постучали, я проснулась мгновенно.
