Евгений Лотош - Корректор. Книга первая: Ничьи котята
С этими словами Дзинтон выскользнул из кухни. Цукка осталась стоять, глядя ему вслед. Ну ничего себе! Не человек – ураган. Раз-два, все разложено по полочкам, все понятно – знай плыви себе в кильватере.
И все-таки – почему он живет один в заброшенном доме? Кстати, так нечестно – она ему о себе все рассказала, а он ей о себе – почти ничего. Ну, она к нему еще прицепится.
Она потерла щеки ладонями и ойкнула, когда жир с так и не вытертых толком рук остался на лице. Что же она тут не мычит и не телится? Программу на сегодня никто не отменял. Пусть даже поиск жилья отпал, но ведь столько всего еще нужно сделать!
Она поддернула рукава халата и начала собирать со стола посуду.
Карина чувствовала, как прижавшуюся к ней девчонку бьет дрожь. Солнце поднялось уже высоко, но в их убежище в глубине густых кустов стояла густая тень. Пробиравшийся сквозь листву ветерок заставлял девочек клацать зубами и еще сильнее прижиматься друг к другу.
Надо добыть одежду. Надо поесть.
Эти две мысли с самой ночи бились у Карины в голове. Живот то и дело сводило голодной болезненной судорогой, в носу начинало свербеть. Холодно и хочется есть. И в голове начинал копиться плотный туман, изредка охватывающий ее тугим обручем боли.
Листья на кустах густые, но не очень. Какой сейчас период?
– Как тебя зовут? – медленно, с расстановкой спросила Карина, с трудом шевеля закоченевшими губами.
Девчонка, вздрогнув, прижалась к ней еще сильнее.
– Яна, – тихо сказала она. – Яна Парака, госпожа. Рада знакомству. Прошу благосклонности.
Прошу благосклонности? Сколько времени она не слышала этих слов! От них тянуло домашним уютом, воспоминаниями о маме и папе. Но она не дома. Как положено отвечать? Она не помнит. И не хочет вспоминать.
– Не надо – госпожа, – хрипло произнесла она. – Меня зовут Карина. Тебе сколько лет?
– Десять, – все так же тихо откликнулась Яна.
– Ты давно в Институте?
Яна помедлила, раздумывая.
– Что такое "институт"? – наконец спросила она.
Карина опешила.
– Ну… – неуверенно сказала она. – Так называлось то место, откуда мы сбежали. Неужели ты не слышала ни разу?
– Меня привезли вчера вечером. Наверное, на корабле, – от дуновения ветерка Яна снова задрожала крупной дрожью. – Я не видела, меня из ящика не выпускали, и я спала почти все время. Но когда я присыпалась, пол качался.
– Счастливая! – вздохнула Карина. – А я там была…
Сколько она провела в Институте?
– Какое сегодня число? – спросила она у спутницы.
– Одиннадцатое пятого… кажется, вчера было, – сообщила та. – Или десятое. Я не помню точно, я спала долго.
Пятый период? Когда ее поймали? Кажется, шел третий период. Какое число? Забыла. Неважно. Неужели всего два периода?
– А год? Какой год?
– Сорок третий, – недоуменно посмотрела на нее Яна.
Сорок ТРЕТИЙ? Восемьсот сорок третий?! Два года! Целых два года… Почему она почти не помнит этих двух лет? Все, что осталось в памяти – долгая череда пробуждений, наполненных бесконечным ужасом и болью, и кошмарных снов, мало отличавшихся от реальности. Ее кулаки бессильно сжались, и невидимые руки нервно заметались вокруг тела, готовые крушить и рвать. Усилием воли она заставила их успокоиться и свернуться в клубки – иначе можно случайно ударить Яну.
– Ты есть хочешь? – спросила Карина. Яна лишь молча кивнула в ответ.
Сидя под кустом в лесу, еды не дождешься. Нужно идти искать. Но ведь их самих ищут!
Пусть. Ее уже искали. Она плохо соображает, многое забылось, но как прятаться и воровать еду, она помнит. Только сначала нужна одежда – или они совсем замерзнут.
Карина с сомнением взглянула на Яну. Оставить ее здесь? Или взять с собой? Если взять, то вдвоем их легче обнаружить. А если оставить, то на нее могут наткнуться. Или эта малявка сама вылезет и все равно попадется. И тогда ее вернут в Институт. Нет, ни за что. И потом, теперь они вместе, а вдвоем легче. Даже ночью можно дежурить по очереди, чтобы не застали врасплох. Ну, вместе – значит вместе.
– Сейчас пойдем в город, – объяснила она Яне. – Сначала найдем одежду. Наверняка где-то на окраинах на веревках сушится.
– Но ведь она чужая! – пискнула малявка.
– А сейчас станет наша! – зло ощерилась Карина. – Или ты замерзнуть хочешь? Нет? Значит, помалкивай и делай, как я говорю. Потом найдем еды. Можно выбить дверь в доме, где хозяев нет, и обчистить холодильник. Поняла? Только слушайся меня, а то нас опять поймают.
– А как мы дверь выбьем? – испуганно спросила Яна. – Она же крепкая.
– А вот так! – Карина вытянула невидимую руку и с яростным наслаждением хлестнула ей по тонкому деревцу. Брызнули мелкие щепки, и ствол начал медленно заваливаться на бок, но почти сразу повис на ветвях соседних деревьев. – А если нас кто-то попытается остановить, я их так же ударю!
– Нет! – внезапно воскликнула Яна, отстраняясь от Карины. – Нет! Нельзя!
– Чего нельзя? – не поняла Карина.
– Нельзя бить людей! Ни за что! Им больно, они даже умереть могут!
– Ну и пусть. Ты что, их жалеешь? Они-то тебя не пожалели. Небось, как поймали, так и отправили в этот проклятый Институт. Ты знаешь, что со мной там делали? Я сто раз хотела умереть!
– Нет. Мама мне говорила, что нельзя бить людей, – упрямо склонила голову Яна. – Она говорила, что моя сила – дар, а вовсе не уродство. Что его нужно использовать для людей, а не против них.
– Мама? – пораженно спросила Карина. – У тебя есть мама? Настоящая мама?
– Она… умерла.
Внезапно глаза Яны наполнились слезами, и она слабо заскулила, уткнувшись носом в коленки. Карина растерянно смотрела на нее, не понимая, что делать.
– Эй… – она ткнула девчонку пальцем в плечо. – Ты чего?
– Ни…чего… – сквозь слезы откликнулась она. – Маму вспомнила. И папу. Они погибли. Мне сказали, что они уехали, но я знаю, что они погибли…
– Да? – глупо сказала Карина. – Жалко. А вот я своих родителей совсем не помню.
Яна подняла зареванное лицо:
– Совсем-совсем не помнишь?
– Совсем, – вздохнула Карина. – Я себя только в детдоме помню, лет с семи. Мама умерла от болезни, а папы у меня, кажется, никогда и не было. Или он тоже умер. Ну, кончай реветь. Нам идти пора.
– Нет.
– Что – нет? – удивилась Карина.
– Я не пойду с тобой, пока ты не пообещаешь не бить людей, – упрямо сказала Яна, громко шмыгая носом. – И я бить не стану.
– Дура! А если тебя станут бить? Думаешь, пожалеют?
– Ну… если они сами начнут, то, наверное, можно, – неуверенно сказала Яна. – Но первой нельзя.
– Ладно, – вздохнула Карина. – Первой не начну. Пошли.
Интересно, а в какую сторону город? Ночью они бежали, не разбирая дороги, пока у Яны не кончились силы. Потом Карина, спотыкаясь и падая, еще какое-то время тащила ее невидимыми руками, но вскоре из сил выбилась и она. Сейчас девочка лихорадочно пыталась понять, куда идти. Неужели они заблудились совсем рядом с городом?
