Луи Тома - Запоздалое раскаяние
- Я дожидался внизу, мне не хотелось еще раз подниматься, - проворчал Роджер. - Как ты думаешь, выйдет?
- Чтобы освободиться к семи часам я придумала встречу с клиенткой. Он пожелал меня проводить. Отказаться от этого было трудно.
В машине было душно. Воздух был дымный и перегретый. Жаннина опустила окно и расстегнула пальто.
- Куда мы поедем? - спросила она.
- К тебе, конечно.
- Это нежелательно, - возразила он, - он может неожиданно вернуться.
- Подумаем. - Роджер улыбнулся.
- Сейчас он шмыг-шмыг быстренько домой. И у него нет причин вернуться, он думает, что ты у клиентки.
- Как знаешь.
- У него есть ключ?
- Нет. Но я предпочитаю пойти в другое место.
- Во всяком случае, не в кафе, так нельзя спокойно поговорить.
Машина проскользнула между грузовиком и Комби и первой оказалась у светофора, сменившего свет на зеленый.
Роджер воспользовался свободной улицей и увеличил скорость.
- Тогда остается только отель, где я остановился.
- Ты сегодня вечером не вернешься в Лион?
- Только не сегодня.
И с достоинством добавил:
- Если исход битвы сомнителен, то генерал должен находиться впереди войска. Отель Империя. Всего два шага отсюда.
Чем ближе приближались они к центру Гренобля, тем плотнее было движение, тем медленнее продвигались они вперед. Водитель был занят управлением машины и его пассажир не пытался нарушить молчания.
Белый каменный фасад отеля Империя возвышался на сравнительно тихой площади, на которой стоял памятник давно забытому когда-то знаменитому человеку.
Роджер поставил машину на стоянку на площади, предназначенную для обитателей отеля и повел девушку к парадной лестнице, над которой была сводчатая стеклянная крыша в стиле рубежа столетий.
- Комната с ванной, моя дорогая. Я не могу отказать себе в удобствах.
Когда они вошли в холл, сразу стало тихо, прекратился шум и голоса людей. Толстые стены заглушали городской шум и голоса людей, превращая его в спокойное жужжание.
Роджер взял свой ключ с доски и они поднялись на третий этаж, никого не встретив.
Комната была не люкс, но довольно большая и чистая: на обоях были цветочки, мебель полированная, на полу испанский красный ковер. Стоял запах старомодной парфюмерии, который отнюдь не был приятным.
Роджер, часто путавший "старое" с "бюргерским", показал на железную, с латунными шариками кровать.
- Моя мечта!
С известным респектом, он положил свое пальто на пуховое одеяло. Жаннина бросила рядом свое пальто и упала затем в низкое кресло, которое слегка шаталось.
Она молчала.
Закурив свою длинную сигарету, Роджер стал спрашивать:
- Что произошло после того, как я ушел?
- Это можно было предвидеть. Он пришел в ужас при мысли о том, что жена что-нибудь узнает.
- Так, хорошо. А потом?
- Больше ничего.
В противоположность Роджеру, молодая женщина совсем не была увлечена его идеей.
- Он думал только о разводе, он страшно боится его.
Ее тон был полон горечи.
- Если встанет вопрос, порвать со мной или нет, то чаша весов, на которую он меня поставит будет совсем не тяжелой.
- Конечно, - согласился Роджер, - на другой будет лежать недурной мешок с деньгами.
- Вот именно. Чтобы сохранить его, он готов на все.
- А как насчет денег для нас? Еще не ясно?
- Он сказал, что тридцать тысяч франков не сможет достать.
- Было бы лучше, если бы он согласился.
- Но я полагаю, что он говорит правду. Жена держит его на веревочке, как пуделя.
Она задрожала, хотя в комнате было очень жарко.
- Наконец, я немного боюсь.
Когда Роджер разразился смехом, она толкнула его к зеркальному шкафу. Он стоял, удивляясь своему отражению.
- Ах, этот пошенник!
Он подошел к зеркалу, чтобы получше рассмотреть свою припухшую скулу и пощупал ее пальцами.
- Это неплохой удар!
Затем он ощупал кожу на горле.
- А ты его описывала, как теленка!
- Из-за этого я его и подцеиила, - задумчиво пробормотала она.
Вдруг она повеселела.
- Нам надо отказаться от этой истории!
- Ты с ума сошла!
- Прежде всего, это уже чуть не кончилось плохо.
- Приступ бешенства. Он так же быстро прошел, как и наступил, успокаивал ее Роджер.
- Если бы меня там не было...
- Действительно, - согласился Роджер и сел на край кровати, - как только ты призвала его к благоразумию, он успокоился.
Он с наслаждением снял свои ботинки один за другим. Затем сказал:
- Но гнев прошел и благоразумие восторжествовало.
Он снова засмеялся.
- В этом ничего особенного нет, но я думаю, придется дать ему время для размышлений.
Заметив скептическое презрение Жаннины, он воскликнул почти радостно:
- Почему ты думаешь, я назвался частным детективом? Я учел, что обычного вымогателя могут убить. Если у человека не совсем дурацкая голова - я думаю, твой Меллерей не из числа таковых - и если он не законченный идиот, то он не будет убивать детектива, которому поручено следить за ним. Этим он сразу же выдаст себя.
Он наслаждаясь ходил в своих черных носках туда и сюда по испанскому ковру.
- Возьми, вот ковер, - сказал он, - ты уже привыкла к роскоши. Если я когда-нибудь стану богатым, то у меня везде будут ковры, даже в кухне.
Но молодая женщина даже не улыбнулась на это. Она настойчиво проговорила:
- Ты напрасно выдал себя за работника частного детективного агентства.
- Во-первых это выглядит правдоподобно. Во-вторых, как я установил, оно единственное в Гренобле. Это необходимо на случай, если он заглянет в телефонную книгу.
- А если он осведомится?
- В агентстве? Как ты себе это представляешь?
Он затрясся от смеха.
- Извините, мсье, моя жена обращалась к вам с просьбой проследить за мной?
- Он может просто, без всяких задних мыслей, спросить о себе.
- Этого можно не опасаться. Во-первых, он же не знает моего имени. Во-вторых, - Роджер считал по пальцам, - это не должно его интересовать. В-третьих, если даже он проявит любопытство, позабыв об осторожности, то в таких агентствах, как это секретность стоит на первом плане.
Раздался стук в дверь.
- Не открывай.
Она проскользнула в ванную, а Роджер пожав плечами пошел и открыл дверь.
Это оказался коридорный, который принес полотенце.
Как только он ушел, молодая женщина снова вышла. Видимо, она чувствовала себя не очень хорошо.
Роджер спросил иронически:
- Испугалась?
Жаннина не ответил. У нее скорее было душевное переживание, а не страх.
- Пока мы об этом говорили, это казалось не страшным. Он богат, мы же бедняки. Почему богатство всегда принадлежит избранным? Но теперь, когда наступило время действовать, мне кажется все сложным. Ты понимаешь?
