Клиффорд Саймак - Мир красного солнца
Он ударил кулаками по циферблатам; зазвенело стекло, кровь потекла по изрезанным рукам.
Мертвая тишина стояла над равниной.
— А где люди будущего? — нарушил молчание Билл, — Где они?
Он сам ответил на свой вопрос.
— Они все умерли, — закричал он, — все! Они вымерли — от голода, потому что не могли производить искусственную пищу. Мы одни! Одни в конце мира!
Харл стоял в дверях. Над стенами амфитеатра висело в безоблачном небе огромное красное солнце. Ветер шевелил песок у подножия рассыпающейся статуи.
ГОЛОС В ПУСТОТЕ
— Я отдал бы левый глаз за возможность исследовать кости Келл-Рэбина, — сказал я.
Кеннет Смит фыркнул.
— Тебе придется отдать больше, чем один-единственный левый глаз, — проворчал он, — Да ты отдашь оба глаза, а не один левый, хочешь ты того или нет.
Лед тихонько зазвенел о стенки стакана, когда он, отхлебнув, медленно покачал его в пальцах.
Мы сидели на террасе Земного клуба. Далеко впереди, на горе Афелум, мерцали огни Храма Салдабар, где покоились знаменитые кости, почитаемые всем марсианским народом. В долине далеко внизу переливались многоцветные огни Дантана, великого марсианского города, второго по величине на планете и первого по значению межпланетного рынка.
Несколькими милями севернее сияли огромные, вертящиеся сигнальные огни космопорта, одного из самых больших во Вселенной. Гигантские пучки света, сверкающие, пронизывающие сумрак ночи, были различимы даже в сотнях миль над поверхностью планеты, они символизировали маяки, указующие навигаторам путь домой сквозь ледяные глубины космоса.
Это было прекрасное, захватывающее дух зрелище, но моя душа, в общем-то, не была тронута. По террасе ходили и другие люди, они разговаривали, курили, выпивали и наслаждались грандиозностью и красотой панорамы, открывавшейся перед ними. Я, как только мог, старался отвлечься, но не удержался и снова перевел свой взгляд с освещенного ночного города и огней порта на тусклое мерцание Храма Салдабар, напоминающего слабый свет лампады. Храм находился на вершине самой высокой горы, одной из немногих сохранившихся гор Красной планеты.
Я обдумывал опасную мысль. Я знал, насколько это гибельно. Для пришельца всегда очень опасно слишком интересоваться святынями чужой расы.
— Да, — неторопливо продолжил мой друг, — Ты отдашь больше, чем левый глаз. Если полезешь в это дело, наверняка лишишься обоих, причем в один миг и самым болезненным образом. Они, например, возьмут и сразу после экзекуции набьют твои глазницы солью. Могут еще и язык тебе отрезать, а могут вообще покромсать на кусочки, а потом испробовать на тебе огонь и кислоту. И когда наконец марсиане соберутся убить тебя — а это рано или поздно непременно случится, — ты будешь по-настоящему рад смерти.
— Да, да. Я и сам давно сделал вывод, — отпарировал я, — что это опасно — пытаться посмотреть на скелет Келл-Рэбина.
— Опасно! Да вернее сказать, это будет чистое самоубийство. Ты не знаешь этих марсиан так, как я. Я их изучил и узнал все, что возможно, об их истории. Ведь меня носило туда-сюда, из космопорта в космопорт, лет десять или даже больше. И я их даже узнал. Отличные люди, если с ними торговать, такие обходительные и вежливые, что лучшего и желать нечего, но у них есть свои подводные камни. Для них табу то, что священно, и самое главное среди этих запретных тем — Келл-Рэбин. Ты это знаешь не хуже меня. Если посмотреть, так они забавные люди. Требуется время, чтобы с ними познакомиться, но они совсем не плохие ребята. Изучай их, любопытствуй, как они живут, но при этом смотри в оба! И вот еще — опасно даже просто произносить имя Келл-Рэбина. Я, например, и не подумаю упоминать о нем там, где марсиане смогут меня услышать.
— Допустим, все это так, — ответил я, — Но пойми, ты предлагаешь мне, всю жизнь отдавшему изучению марсианской расы, взять и перестать размышлять о том, что за феномен этот Келл-Рэбин, что это был за человек! Один беглый взгляд на его кости уже многое бы мне дал. Ведь я хочу когда-нибудь раскрыть тайну происхождения марсиан. Один взгляд на древние кости может помочь определить, правда или нет, что их раса имеет то же происхождение, что и наша. А это означает новый взгляд на положение вещей в целом.
— И ты думаешь, — прорычал Кен, — не стоит принимать во внимание, что кости Келл-Рэбина для марсиан то же, что щепка от Животворящего Креста для истинного христианина или волос с головы пророка для мусульманина? Ты когда-нибудь думал о том, что каждый человек с каплей марсианской крови в жилах будет биться до последнего, чтоб защитить свою святыню от рук чужака?
— Ты слишком серьезно все это воспринимаешь, — миролюбиво проговорил я, — И я с тобой согласен, но какой удачей стала бы для меня возможность взглянуть на них один-единственный раз!
— Ладно, — ответил мой друг, — Когда-нибудь я смогу все бросить на какое-то время и попробовать себя в разграблении могил.
— Если получится, дай мне знать, — сказал я. — Я бы очень хотел взглянуть.
Он рассмеялся и поднялся на ноги. Я слышал, как он уходил — пол террасы звенел под его шагами.
Я сидел в своем кресле и любовался слабеньким мерцанием марсианского храма, расположенного на горе. Храм высоко возносился над таинственными просторами четвертой планеты. Я думал о храме и костях Келл-Рэбина.
В могущественном храме Салдабар почитаемый скелет лежал долгие века, с незапамятных времен, о которых уже никто ничего и не помнит. Если просмотреть всю официальную марсианскую историю — историю, отражающую многие тысячи лет, куда более древнюю, чем подробно описанная история Земли, то получается, что кости всегда лежали здесь, охраняемые жрецами, почитаемые всей планетой. Большинство легенд и религиозных преданий, имеющих отношение к самой священной реликвии, не давали ответа на вопрос, кто такой был Келл-Рэбин. Единственными людьми, которые могли знать о том, что это была за мифическая личность, являлись жрецы. Хотя, возможно, даже они не имели о том никакого представления.
«Прекрати об этом думать», — свирепо велел я себе, но прекратить не мог.
А через три недели я получил документ, предписывающий мне немедленно убраться с планеты. Сразу после того, как я попытался легальным путем — через гражданские и духовные власти — добиться разрешения изучить Храм Салдабар под наблюдением Совета Жрецов.
Мне продемонстрировали постановление, в котором говорилось о «необычном и вредоносном любопытстве к марсианской религии». В документе в особенности подчеркивалось, что мне запрещено возвращаться на Марс под угрозой смерти.
