Коллектив авторов - Полдень, XXI век (сентябрь 2011)
– А вы не торопитесь. Все вымрут, как класс.
– А тебе, правда, пить нельзя? – не верил лейтенанту майор. – Совсем ни стакашка? Тогда вот что тебе скажу. На Колыме воздух плотный, холодный, без выпивки тут задохнешься. И народец у нас – тот еще! Украинские куркули, бухарские баи, вредители из Казани…
С аппетитом закусывал разогретой тушенкой, весело запивал. Кругом враги, стране надо вооружаться! Срочно притом! Сам того не зная, как бы напоминал лейтенанту о его сугубо секретном задании. А вот капитану Мочабели разговоры о большой политике не нравились, он старательно сворачивал на всякие случаи. Вспомнил, например, что в газетах недавно писали. Там писали, что на полуострове Ямал днем вдруг ночь наступила. Стоял обычный белый день солнечный, ничто не предвещало и вдруг темно. Ни звезд, ни луны. Как в начале мира. Может, намекал, вражеская пропаганда.
Майор Кутепов против последнего нисколько не возражал, весело встряхивал рыжими волосами. Он сам лично видел заметку в одной советской, честной газете, что даже в Америке случалось такое. Страна империализма, дядя Сэм, шляпа у него в звездах, а туда же. И будто там у них, у американов, не какой-то один полуостров, а чуть ли не вся Америка среди солнечного дня погрузилась в ночь, негры сильно бесчинствовали. Сам видел такую заметку. Негры – угнетенные, вот и воспользовались возможностью.
– Было такое, только давно, – подтвердил лейтенант.
– Какое давно? – возразил рыжий майор. – Думаю, в мае.
– Точно, в мае. Но в одна тысяча восемьсот семьдесят третьем году.
– Как так? С кем споришь! Сам читал.
– В какой газете?
– В «Правде».
– А впервые написали об этом все-таки в «Бостон Индепендент Кроникл».
– Это откуда же такая информация? – насторожился майор. – Откуда компромат?
– Нам лекции читали на спецкурсах. Я запомнил.
Майор задумался, смотрел остро. Капитан Мочабели тут же перевел разговор на простое, всем понятное. Пожаловался: в Магадане скучно, хорошей байки иногда полгода ждешь. Портянок не хватает, уже даже полотенца пускал на это дело, ведь до дальних командировок приходится добираться и в пургу и в грязь непролазную. В общем, хорошо поговорили, но глубокой ночью, почуяв, что лейтенант еще не уснул, капитан негромко шепнул: «Ты, Стахан, нашего майора не задирай». И загадочно намекнул: «Не смотри, что он рыжий».
2
День лейтенант Рахимов провел в Управлении НКВД, вечером опять ели тушенку.
Капитан привычно сказал: «Тебе не наливаю». Но тут опять явился рыжий майор, налил себе и сразу заспорил. «Вот мы вчера говорили про Ямал и про Америку, так вот, лейтенант, учти, информация твоя не совсем верная».
– Это почему?
– А ты на Ямале был?
– Будто у меня других дел нет.
– Тогда про Америку я и не спрашиваю.
– Ну и что такого? Ты тоже не был ни на Ямале, ни в Америке.
– Тогда давай напрямую, – уперся рыжий майор. – Ты вот нам тут на американов указываешь. А кто в добром уме верит американам? Я тебя, лейтенант, пожалуй, к делам не допущу!
В общем, получилось неловко. Пришлось с утра через оперативника Краснова связываться с Москвой, с приемной наркома Ежова. Неизвестно, что там сказали Краснову, но веселый рыжий майор к капитану Мочабели больше не заходил.
Квартирка у капитана была небольшая.
Он лейтенанту отгородил угол ширмой в пестрый цветочек.
Утром на общей кухне опять разогревали тушенку, кипятили чай. И вечером тушенку разогревали. Рахимов хорошо помнил слова наркома: «Запрещаю тебе пить, курить, ввязываться в драки. Голову береги, все услышанное, увиденное носи в голове, ничего на бумагу». Капитан Мочабели, многие годы занимаясь делами з/к, обо всем привык судить просто. Дураки люди, так говорил. Партия выдавливает из нас рабов, а мы упираемся. «Рабы не мы». Ты, Стахан, рыжего майора Кутепова не кори, у него тоже всякое бывало. Страна сейчас – как большой разлив. А вздувшаяся река, она, известно, несет на поверхности все, что не может удержаться, вцепиться, укорениться. Все неустойчивое, ненужное вздувшаяся река беспощадно выносит в океан. Здесь у нас, в Магадане, идет перековка. «Мы не рабы». Большая перековка. Здесь истинные враги разоружаются перед партией.
Капитан плеснул в стакан, воодушевился:
– У нас на Колыме, считай, под шестьдесят бывает, такой холод, а все равно, считай, серой несёт, да? Пекло, пусть ледяное, да? Настоящее ледяное пекло. А где еще добела вываривать души? Олово, золото, уголь, оружие – многое надобится нашей стране, мы прямо кольцом окружены врагами. А добывает кто золото? Сволота, мракобесы, кэрэшники!
На этот раз хороший разговор получился.
Два добрых товарища говорили при огоньке керосиновой лампы.
– Всех заставим работать, – светло мечтал капитан. – Теперь главное для нас, строителей коммунизма, не допустить человека до размышлений. В размышлениях много гнили, за всем не уследишь, всем не подскажешь. Революция не должна коптить, мы аккуратно нагар снимаем. Так что, не кори, не кори рыжего майора. У него свои силы. Он, может, газеты читает мало и невнимательно, зато план по выкорчевыванию врагов народа сильно перевыполняет. У него под показаниями все подписываются.
3
Город Магадан, в общем, оказался таким, каким лейтенант и представлял его.
Правда, лежал далеко – аж у Восточно-Сибирского моря, которое когда-то звали Ламским. Лейтенант Рахимов думал в Москве: вот доберусь до Хабаровска, а там пароходом, пароходом! Но в финчасти на Лубянке указали, что ехать придется через Владивосток. Тащился более двух недель в поезде. Паровоз дымил, фыркал, на поворотах влажный угольный дым затягивало в купе. Под откосами валялись скелеты умерших вагонов, иногда торчала поставленная на попа цистерна. В одном месте видели паровоз. Он торчал из зарослей малинника – почти целенький. Как въехал в малинник, распахивая и утюжа землю, так теперь и торчал. То ли вредительство, то ли случай. Попутчик в купе постоянно запирал дверь. Оправдывался: «На службе».
Всю дорогу лейтенант Рахимов, как книгу, листал воспоминания.
Самое интересное вспоминал из пережитого – детские беспризорные годы.
Потом службу, конечно. Доносы, допросы, обыски, протоколы. Помнил, как капитана Мочабели хотели вычистить из рядов – оказывается, происходил капитан НКВД из рода грузинских князей, чего, правда, никогда не скрывал, а выпив, даже подчеркивал. Работал капитан хорошо, споро выявлял скрытую контру, но пьяный не стеснялся напоминать о своем княжеском происхождении. Провели собрание, предупредили, но капитан и после этого от своих слов не отрекся, пошел на принцип, написал лично товарищу Сталину. Все ждали, что загремит теперь капитан, а товарищ Сталин ответил. «Руководству капитана Мочабели должно быть известно, – ответил вождь, – что в Грузии любой сельский староста был князем».
