Артур Кларк - Не дай наступить ночи
Долго Алвин стоял у отверстия тоннеля, постепенно привыкая к странному миру, в который попал. Сколько он ни всматривался, нигде не было заметно ни малейшего признака деятельности человека. Алвин отправился в путь по дороге, ведущей вдоль холма.
За холмом дорога скрывалась в чаще гигантских деревьев. Когда Алвин вошел в их тень, его окружили со всех сторон необычные звуки. Шорох ветра в листьях он знал и раньше, но кроме него присутствовали тысячи неопределенных звуков, ни о чем ему не говоривших. Он утонул в странных запахах. Жару, изобилие звуков и света, невидимое присутствие миллионов живых существ он воспринимал почти как физическое насилие.
Неожиданно он вышел к озеру: деревья вдруг закончились и перед ним предстала гигантская водная гладь с множеством мелких островов. Никогда в жизни Алвин не видел такого количества чистой воды, подойдя к озеру, он опустил пальцы в его теплую воду.
Большая серебристая рыба промелькнула в водорослях, и это было первое увиденное им живое существо. Очертания ее казались удивительно знакомыми, и тут он вспомнил записи, которые в детстве показывал ему Джезерак. Его ум сопротивлялся мысли, что сходство может быть случайным.
Во все века художников Диспара вдохновляла функциональная красота гигантских кораблей, путешествовавших между мирами. Но когда-то жили мастера, работавшие не с подверженными разрушению металлом и камнем, а с наиболее долговечным из всех материалов — живой материей. И хотя эти умельцы были давно забыты, их создания пережили время.
Наконец Алвин, очарованный озером, направился дальше. Дорога вышла на равнину шириной в полмили и около двух миль в длину.
Здесь стояло множество небольших двухэтажных зданий, окрашенных в мягкие, даже при ярком свете солнца приятные глазу тона. Многие из них имели строгую функциональную структуру, но некоторые представляли собой образцы сложного архитектурного стиля с величественными колоннами из изящно обработанного камня.
Направляясь к строениям, Алвин пытался понять свои новые ощущения. Все было незнакомо, изменился даже воздух. И высокие золотоволосые люди возле домов были очень не похожи на жителей Диспара.
Алвин увидел направляющуюся к нему группу людей. Он почувствовал неожиданное головокружение, сердце бешено заколотилось. На мгновение в его сознании ожила память всех значительных встреч с людьми другой расы. Он остановился в нескольких футах от незнакомцев. Они, казалось, были удивлены, увидев его, и все же не настолько, как он ожидал. Стоящий впереди мужчина вытянул руку в древнем жесте дружбы.
— Мы решили, что лучше встретить тебя здесь, — сказал он. — Наша родина очень не похожа на Диспар, а дорога от вокзала дает нашим гостям возможность осмотреться.
Алвин пожал протянутую руку, но некоторое время от удивления не мог выговорить ни слова.
— Вы знали, что я иду? — пробормотал он наконец.
— Нам всегда известно, когда пользуются дорогой. Однако мы не ожидали, что приехавший к нам будет столь молод. Как ты нашел путь?
— Я думаю, лучше будет сдержать любопытство, Геран. Серани ждет нас, — сказал кто-то из встречавших.
Перед именем Серани было произнесено непонятное Алвину слово, создававшее впечатление преданности, смешанной с уважением.
Геран согласился с говорившим, и группа направилась в поселок. По дороге Алвин рассматривал окружающие его спокойные и умные лица, на которых не было и следа той усталости, бессознательного беспокойства и угасающего света, которые он привык видеть у жителей Диспара.
Люди в поселке с откровенным любопытством наблюдали за Алвином, следовавшим за своими проводниками. Он был немало удивлен, заметив среди них множество детей. И это особенно сильно напомнило о том, что он оторван от родного мира. Диспар платил и платил сполна цену за свое бессмертие.
Группа остановилась перед высоким зданием. Внутри царило спокойствие и прохлада, солнечные лучи, проходя через полупрозрачные стены, давали мягкий, успокаивающий свет. Ровный и эластичный пол был выложен изящной мозаикой, стены украшены пейзажами, выполненными талантливыми художниками. Здесь же были фрески, ничего не говорившие Алвину, и тем не менее красивые и приятные для глаз. В нише он заметил вещь, которую едва ли ожидал здесь увидеть — прекрасно оформленный видеофон с переливающимся несколькими цветами экраном. Они вместе поднялись по короткой винтовой лестнице, ведущей на ровную крышу здания, откуда можно было увидеть все селение. В нем было около сотни зданий. Вдали за деревьями виднелись широкие луга с пасущимися на них животными, названия которых он, как ни пытался, вспомнить не мог.
За столом в тени башенки сидело двое людей, внимательно наблюдавших за ним. Когда они встали, здороваясь, Алвин увидел стройную очень симпатичную женщину, золотистые волосы которой слегка тронула седина. Он понял, что, должно быть, это и есть Серани. В ее глазах чувствовалась мудрость и глубокое знание жизни. Алвин вспомнил, что такие же глаза были у Рордена и у Джезерака. Рядом с Серани сидел юноша, скорее всего, ее сын. Те же правильные черты лица, но в глазах лишь дружелюбие без этой почти пугающей мудрости. Да и волосы у него были темные. Но тем не менее трудно было ошибиться относительно их родства.
Чувствуя некоторую робость, Алвин повернулся к своему проводнику за поддержкой, но Геран уже исчез. Но тут Серани улыбнулась, и волнение покинуло его.
— Добро пожаловать в Лис, — сказала она. — Меня зовут Серани, а это мой сын Теон, который однажды займет мое место. Ты самый юный из всех, кто когда-либо приходил к нам из Диспара. Расскажи, как тебе это удалось?
Сначала запинаясь, а затем все увереннее Алвин начал свой рассказ. Теон жадно ловил его слова: Диспар должен был быть для него таким же странным, как и Лис для Алвина. Однако Серани, как заметил Алвин, знала все, о чем он рассказывал, и несколько раз задавала вопросы, говорившие о том, что, по крайней мере, некоторые вещи она знает даже лучше, чем он. Когда он закончил, некоторое время все молчали. Затем Серани посмотрела на него и мягко спросила:
— Зачем ты пришел в Лис?
— Я хотел увидеть мир, — ответил он. — Все говорили, что за пределами города нет ничего, кроме пустыни, но я хотел убедиться в этом.
Когда Серани заговорила вновь, ее глаза были полны симпатии и некоторой грусти:
— И это была единственная причина?
Алвин заколебался. Когда же он заговорил, это был ответ не исследователя, а юноши, чье детство закончилось так недавно.
— Нет, — медленно начал он, — это была не единственная причина, хоть я и сам не знал об этом до сих пор. Я был одинок.
