Лоис Буджолд - Игры форов
«Расслабься», — яростно приказал он себе. Поверхность тундры, свежий воздух, могли быть буквально в десяти сантиметрах над головой. Или десяти метрах… «Расслабься!» Он пощупал вокруг в поисках чего-нибудь, что могло послужить щупом. Где-то была длинная, телескопическая остро заточенная трубка для взятия образцов льда с ледников. Упакована в скутер. Вместе с комм-линком. Расположенном сейчас, как оценил Майлз по углу наклона пола, примерно в двух с половиной метрах вниз и на запад от его теперешнего местонахождения. Именно скутер тянул его вниз. Палатка в одиночку вполне могла держаться на поверхности замаскированного тундрой грязевого озера. Если бы он смог отцепить цепочку, могла бы она всплыть? Недостаточно быстро. Его легкие были как набитые ватой. Он должен срочно прорваться к воздуху, или он задохнется. Утроба — у гроба. Будут ли его родители присутствовать, когда его в конце концов найдут, отроют эту могилу, скутер и палатку вытянут зависшим над трясиной тягачом… его тело, замерзшее с разинутым ртом в этой чудовищной пародии на матку… «Расслабься».
Он встал и уперся вверх, в тяжелую крышу палатки. Его ноги увязли в податливом полу, но ему удалось высвободить одно их несущих ребер, согнувшееся от напряжения. В плотном воздухе он почти потерял сознание от усилия. Нащупав верх застегнутого входа в палатку, он оттянул пальцем застежку на несколько сантиметров. Ровно настолько, чтобы прошел стержень. Он опасался, что черная грязь вольется внутрь и мгновенно его поглотит, но она только вползала медленно выдавливаемыми каплями и падала с сочащимися шлепками. Сравнение, приходившее на ум, было очевидным и отталкивающим.
«Господи, а я-то думал, что и раньше бывал в полном дерьме».
Он стал пропихивать несущее ребро вверх. Оно шло тяжело, скользя в его потных ладонях. Не десять сантиметров. Не двадцать. Метр, метр тридцать, и длины стержня уже не хватало. Он переждал немного, перехватил руки и снова толкнул. Ослабилось ли сопротивление? Прорвался ли он на поверхность? Он потолкал стержень туда сюда, но засасывающая слизь крепко держала его.
Может быть, может быть, расстояние немного меньше его собственного роста разделяло верхушку палатки и возможность дыхания. Дыхание-подыхание. Как долго через эту грязь продираться? Как быстро заросла в ней дыра? У него потемнело в глазах, и не из-за того, что свет потускнел. Он выключил теплотрубку, сунул ее в нагрудный карман куртки и содрогнулся от ужаса, порожденного жуткой темнотой. Или, может быть, CO2. Сейчас или никогда.
Повинуясь импульсу, он согнулся и расстегнул застежки на ботинках и ремне, а затем — на ощупь — застежку на палатке. Он начал копать, как собака, откидывая большие комья грязи вниз в оставшееся небольшое пространство палатки. Он протиснулся через вход, подобрался, сделал последний вдох и рванулся наверх.
Его легкие пульсировали, а в глазах стоял красный туман, когда его голова пробилась на поверхность. Воздух! Он выплюнул черную грязь и куски папоротника и поморгал, безуспешно пытаясь прочистить глаза и нос. Он вырвал наверх одну руку, затем другую, и попытался вытянуть себя на поверхность в горизонтальное, по-лягушачьи расплюснутое положение. Холод ударил по нему. Он чувствовал, как грязь схватывает его ноги, парализуя, как объятия ведьмы. Пальцы его ног оттолкнулись на всю длину от крыши палатки. Она пошла вниз, а он приподнялся еще на сантиметр. И это все, что он мог получить, толкая. Теперь он должен тянуть. Его руки схватились за папоротник, тот оторвался. Еще. Еще. Он потихоньку двигался, и холодный воздух скреб его благодарное горло. Объятья ведьмы сжались еще сильнее. Он безуспешно поелозил ногами еще раз. Ну все, сейчас. Пошел!
Его ноги выскользнули из ботинок и брюк, бедра с хлюпаньем освободились, и он откатился в сторону. Он лежал, распростершись, чтобы обеспечить максимальную опору на предательскую поверхность, лицом вверх к серому крутящемуся небу. Форменная куртка и длинные подштанники пропитались слизью, и он потерял один утепленный носок, а равно и ботинки, и брюки.
Шел мокрый снег.
Его нашли несколько часов спустя, свернувшегося вокруг притухающей теплотрубки, забравшегося в выпотрошенный отсек для оборудования в автоматической метеостанции. Глаза на испачканном лице запали, ноги и уши побелели. Его застывшие фиолетовые пальцы стучали двумя проводами друг о друга в ровном, гипнотическом ритме — армейском сигнале о помощи. Который должны были прочесть в всплесках помех на измерителе атмосферного давления в метеолаборатории базы. Если и когда кто-нибудь дал бы себе труд взглянуть на внезапно ненормальные данные, поступающие от станции, или заметил бы определенную систему в белом шуме.
Его пальцы продолжали дергаться в этом ритме еще несколько минут после того, как его вынули из его маленькой коробки. Лед с треском слетел со спины форменной куртки, когда его попытались выпрямить. Долгое время из него нельзя было вытянуть ни слова, только шипящий свист. Лишь глаза его горели.
Глава 3
Плавая в обогревательном резервуаре в лазарете базы, Майлз придумывал мучения для двух диверсантов из гаража и рассматривал их под разным углом. Например, вниз головой. Свисающими с антигравных саней, летящих над морем на низкой высоте. А еще лучше воткнутыми по горло в трясину во время снежной бури… Но к тому времени, как его тело согрелось, а медик вынул его из резервуара, чтобы он смог вытереться, пройти еще один осмотр и съесть положенную порцию пищи, его гнев остыл.
Случившееся не было попыткой убийства. А значит, это было не то дело, которое он был бы вынужден представить на рассмотрение Саймону Иллиану — нагоняющему страх шефу Имперской Безопасности и левой руке отца Майлза. Видение зловещих офицеров СБ, которые приходят, чтобы забрать двух шутников и увести их далеко-далеко, было приятным, но непрактичным, вроде как стрелять из мазера по мышам. И вообще, в какое место, хуже чем это, могли бы их заслать офицеры СБ?
Наверняка они хотели, чтобы его скутер затянуло в трясину, пока он обслуживал метеостанцию, и Майлзу пришлось бы униженно вызывать базу и запрашивать грузовик, чтобы вытянуть его. Унизительно, но не смертельно. Они не могли — и никто не мог — предугадать майлзову вдохновенную предосторожность с цепью, каковая предосторожность, как показывает итоговый анализ, чуть его не убила. Максимум, это было дело для армейской СБ, что, в общем, достаточно неприятно, или для обычного дисциплинарного расследования.
Он свесил ноги со своей койки — одной из нескольких в пустом лазарете — и отодвинул недоеденный обед на подносе. Медик вошел и глянул на остатки.
