Сергей Званцев - Омоложение доктора Линевича
— А теперь? Теперь где живете? Линевич беспомощно развел руками.
— Пока нигде.
— Вы ушли от семьи? — строго, даже сурово спросила Майя, метнув в него синюю молнию.
— Нет, что вы! — удивился Линевич. — У меня не было семьи. — Он чему-то улыбнулся. — Вот разве племянник..
— Племянник не считается, — быстро заметила Майя и вдруг решилась задать вопрос, который давно вертелся у нее на губах: — В каком институте учитесь? Я — в медицинском!
Она сказала это с гордостью. Линевич вздохнул и сказал рассеянно:
— Я тоже кончил медицинский. Только тогда это называлось не институт, а факультет.
— Когда это — тогда? — удивилась Майя. Линевич опомнился:
— Я шучу. Я тоже недавно поступил. Сейчас на втором курсе.
— А почему не участвуете в команде КВН вашего курса? Я в команде всех знаю: и Васю Курочкина, и Стебелькова, и Машеньку Дробязго… Но лучше всех отвечает на вопросы Леня Дутиков. Очень, очень начитанный парень, — добавила она «взрослым» голосом слова, которые она, видимо, слышала от других. — Умница.
— Умница? — спросил Линевич. — Вызубрил парочку вопросов и ответов из викторины, вот и все!
«Я становлюсь идиотом, — ужаснулся в душе Петр Эдуардович. — Я, кажется, приревновал эту незнакомую девицу к неизвестному мне молодому человеку!»
Однако Майе, видимо, понравился оттенок реплики «рыжика», так она уже называла про себя Линевича. Она милостиво сказала:
— Вы направо? Я дальше. В общем, приходите завтра на репетицию вашей группы КВН, я, наверно, тоже буду. До свидания!
И она быстро перешла дорогу. Линевич растерянно посмотрел вслед, хотел было последовать за ней, но раздумал и завернул за угол.
— Нет, это не его подпись, — глубокомысленно сказал эксперт криминалистической лаборатории прокурору. — Не тот угол в букве «е» и наклон не в ту сторону. В общем, ничего общего.
— Значит, вы даете заключение, что почерк этого рыжего малого, выдающего себя за доктора Линевича, не совпадает с почерком старика? — переспросил педантичный прокурор и отвел руку с зажатой папиросой в сторону, хотя явно собирался затянуться. Выводы эксперта ему не понравились. Почему-то в глубине души он надеялся, что этот странный юноша — и в самом деле омолодившийся старик. Это было нелепое предположение, но прокурор не раз убеждался за двадцать лет работы, что чаще оправдываются именно нелепые предположения. А откуда у юноши взялся паспорт Линевича? Почему он не убежал, если и в самом деле паспорт добыт преступлением? И что за преступление совершено? Убийство? Для того чтобы захватить комнату убитого? Чепуха! На «убийце» костюм «убитого»? Тем более он не убийца: кто же выставит напоказ такую улику?!
Словом, прокурора устроило бы, окажись молодой человек и в самом деле омолодившимся стариком. Такое разрешение странной загадки устранило бы все неясности. Но тогда, надо думать, почерк гоноши должен был сходиться с почерком исчезнувшего старика. Хотя… почему, собственно? Разве с годами почерк не меняется? Не становится к старости дрожащим и нечетким?
Да, конечно. Выводы эксперта, собственно, ни к чему не ведут, разве только лишний раз подтверждают, что на свете все меняется, в том числе и почерк.
Прокурор наконец поднес ко рту папиросу и с наслаждением затянулся. Эксперт подумал, что тот именно такой экспертизы и ждал. Эксперт и на этот раз ошибся. Впрочем, дальнейшее нормальное течение сцены и выяснение взаимных позиций собеседников было прервано стуком в дверь кабинета и появлением Степана Демьяновича. Он был сумрачен, на его чисто выбритом, несколько отекшем лице застыло привычное уныние.
— Разрешите доложить, — отнюдь не молодцевато начал с порога участковый, — новая неприятность от этого… рыжего гражданина, не знаю, как его величать.
Прокурор вопросительно на него смотрел.
— Явился в квартиру с запиской… Вот!
Участковый протянул записку, написанную на оборотной стороне меню.
— Биточки по-казацки, сорок пять копеек, — прочел прокурор и без улыбки обратился к эксперту: — Недорого, ведь верно?
— Просьба читать на обороте, — сказал участковый, — записка, должно быть, писалась в столовой номер пять нашего района.
— Догадка обоснованная, — иронически заметил прокурор, разглядывая записку. — Тут и штампик столовой. Ну, а что на обороте?
Он прочел вслух записку Линевича и свистнул:
— Вот это здорово! Вот все и стало на свое место. Сходство семейное, бывает, что племянник больше похож на дядю, чем на отца. Надо вот только сравнить эту записку с образцом подписи доктора Линевича. А ну-ка, Антон Дмитриевич. Будьте так добры.
Эксперт с любопытством, составлявшим главную его особенность, взял бумажку, повертел и вышел в соседний кабинет-лабораторию. Тем временем участковый приблизился к прокурору и доложил тихим голосом (он-то знал любопытство эксперта и его чуткий слух!).
— Соседи бунтуют, не признают! — уныло произнес Степан Демьянович. — Говорят, отроду доктор никуда не выезжал, почему бы именно теперь ему выехать? И почему им ни слова перед отъездом не сказал? Да и вообще вел себя в последнее время престранно: избегал людей, отворачивался при встречах…
— А что, племянник с этой запиской приходил на квартиру? — спросил прокурор.
— Именно. Да он и сейчас там. Меня вызвали, я записку взял — и сюда. А он ждет моего возвращения. Говорит, пустите меня в комнату, дядя обещал мне стол и дом, я потому и приехал. И насчет паспорта: отдайте, мол, мне паспорт, я дяде отошлю, он человек рассеянный, с него Маршак книжку писал!
— Тут другое интересно, — задумчиво сказал прокурор, — почему молодой человек оказался без документов?
— Забыл вроде, — вздохнул участковый. — У нас, говорит, забывчивость — это семейная черта.
Разговор был нарушен появлением эксперта.
— Да, он прав! — возбужденно воскликнул эксперт. — Вот это уж бесспорно почерк доктора Линевича! Тот же наклон букв, те же углы у «е» и «к». Да, эту записку писал доктор Линевич!
Эксперт протянул прокурору записку, написанную на обороте меню. Прокурор взял листок и еще раз кинул на него взгляд.
— Позвольте! — сказал он. — Записка датирована пятнадцатым мая, а в меню столовой ясно видна дата — двадцать второе. Так что же это выходит: доктор Линевич располагал пятнадцатого мая меню, написанным через неделю!
Эксперт перегнулся через письменный стол и впился в бумажку, которую продолжал держать перед собой прокурор. Да, дата меню не оставляла сомнений: двадцать второе мая. Почему же на обороте записан текст, датированный пятнадцатым? Любопытно, черт возьми, крайне любопытно!
