Людмила Козинец - Пансионат
- Да погодите вы! Постойте! - В голосе Дана звенела мольба.Послушайте! Вы сейчас ужасны, как чудовища из кошмарного сна. Остановитесь... Как вы судите... я уж не спрашиваю, по какому, собственно, праву...
- И правильно делаете. По тому же самому праву, по которому метр Ядрон берется поучать нас и выставлять нам жизненные ориентиры.
- Я не о том. Вы фанатики, бессмысленно вас переубеждать. Я только хочу спросить. Вы - люди науки, привыкли к конкретному мышлению, строгой терминологии. Так скажите мне, какими критериями вы руководствуетесь, определяя, что такой-то Творец, как вы выражаетесь, "обыкновенный негодяй"?
- Метр Дан, это просто видно.
- Друзья мои, вы глубоко заблуждаетесь, человек бесконечно сложен, и нельзя...
- Старая песня, метр Дан. Опять начинаются джунгли пресловутого психологизма, которым можно оправдать в конце концов все. Поймите, действительно просто видно, если человек дрянь. И для того, чтобы это понять, совсем не нужно ломать голову. Достаточно небольшого опыта человеческого общения, самых простых понятий о том, что есть добро...
- Ну я еще ничего подобного не слыхал. "Простые понятия о том, что есть добро"! Простые! Да с того момента, как человек осознал в себе разум, он бьется над разгадкой того, что есть добро и зло!
- И запутал этот вопрос окончательно не без вашей помощи, Творцы. Только беспросветно глухая душа может гадать, плохо или хорошо поступил человек.
Вмешалась Тана:
- Недавно мне привелось стать свидетелем отвратительной сцены. Ночью, на улице, один из ваших коллег, известный Творец, в подпитии поссорился с женщиной, своей спутницей. Так вот, он повалил ее на землю и принялся избивать ногами. Если вы, метр Дан, сейчас скажете, что, мол, еще неизвестно, какая это была женщина, я вас ударю.
- Да... Даже не знаю, что сказать.
- Что тут скажешь. По-моему, оценка этого поступка однозначна.
- Но не бывает же только черного и только белого. Есть масса нюансов...
- Надоело! Понимаете, надоело, метры. От вас только и слышишь, что вот это черное, а вот это белое. Но... Но там сбоку есть этакий оттенок, а вот тут потек, а вот там просвечивает нечто, скажем, голубенькое, неназойливо переходящее в розовое. И в результате черное уже и не совсем черное, зло вроде и не такое уже зло, оказывается, нет такой подлости, которую нельзя оправдать.
Дан поднял ладони, словно защищаясь:
- Ну вы выбирайте выражения, доктор. И потом, неужели вы, медик, лишены необходимейшего профессионального качества - милосердия?
- Милосердия? - словно бы удивился доктор.- К кому?
- К человеку... и к вашим нынешним пациентам, которые, кстати, тоже люди. А то, что назвали "джунглями психологизма", есть подчас проявление милосердия. И если автор берет на себя смелость не осуждать героя за неангельское поведение, то из милосердия. Я даже способен быть милосердным к тому, о ком говорила Тана...
- Метры, но я ведь совсем не о том! Вы неверно меня поняли...
- Да вас понять-то мудрено. Как гласит старинная поговорка: "Даже если ты выскажешься предельно ясно, все равно найдется человек, который тебя неправильно поймет"...
- Я все время старался говорить не о творениях, а о Творцах. Но можно и о творениях. К примеру, все знают, что книжка плохая. Скучная, серая, лживая. И вы это знаете, и мы. И вдруг начинается. В прессе нам доходчиво объясняют, что книжка эта - эпохальная. Что она воспитывает любовь к родине. Кто ж будет возражать? Святое же понятие... А потому-обратите внимание, лишь потому! - она плохой быть не может! И все! И читайте! И другого не смейте хотеть! Кстати, насчет другого. Ну буквально же везде есть выбор. Приду я на рынок. Осмотрюсь. Нет, этих яблок я не хочу, а хочу тех. Они мне как-то больше по вкусу. Или в магазине. Вот не хочет Тана синее платье, а хочет зеленое. В крайнем случае, сама пошьет. А с вашей, простите, продукцией? Ну все в одну шеренгу! Как по команде... И не отсылайте меня к классике!
- Почему же? - с неподдельным интересом спросил Тиль.- Действительно, не нравится вам современное искусство - поищите в классическом наследии.
- А вот почему,- мрачно сказал доктор.- У меня, видите ли, нет собственного книгохранилища. В центральное мне вход заказан, туда только по спецдопуску. Бред, ахинея - мне нужен спецдопуск к книгам моей страны, моего народа, вообще к любым книгам! В хранилищах рангом пониже сильно позаботились о моем умственном целомудрии: в этой самой классике - дыра на дыре. Что-то не сохранилось, что-то и не велено было беречь, а наоборот изъять навсегда и порезать в лапшу. Да и откуда я знаю, что искать и где? Опять же, я не специалист. А в учебниках, которые составили для меня специалисты, этих старых авторов - два десятка. И знаете ли, при ближайшем рассмотрении выясняется, что и они стоят в вашей же шеренге, ну, может, правофланговыми. Вы и классику под себя подладили, перекрыв людям доступ к тем книгам, которые в вашу схему не вписываются!
- Вы делаете честь метру Ядрону, - вкрадчиво сказал Дан.
- Что?! - Доктор даже вздрогнул.
- Ну, если вы ставите его в одну шеренгу с классиками...
- А, - понял доктор и рассмеялся. Потом продолжил: - Это про книги. А с живописью еще хуже. Как я могу приобщиться к классике? Повесить на стенку полотно Лециуса?
- А вы знаете, сколько это стоит? - с веселым ужасом спросил Дан.
- Вот, вот... Но Лециуса я хоть в музее видел. А Цициртан? Все его полотна в музеях по ту сторону океана, куда мне никогда не попасть.
- Почему же, можно поехать туристом...
- А вы знаете, сколько это стоит? - доктор вернул Дану вопрос.- Так что если я желаю облагораживаться искусством, то вынужден смотреть либо на плохие репродукции, да еще и подобранные для меня заботливым цензором, либо на полотна в наших музеях, а на них мне смотреть не очень хочется. Выбора вы нам не оставляете. Не могу же я сам для себя писать...
- Кстати, а вы не пробовали? - голос Дана был полон участия.
- Бог миловал... Я как-то привык думать, что это даже не профессия, а миссия. Служение...
- Ну конечно, доктор, милый вы мой! Вот именно, миссия!
- Миссия-то она миссия, да вот миссионеры мне не понравились при ближайшем рассмотрении.
- Доктор, ну не будьте занудой! Что ж нам теперь всем в монахи постричься? В общину Серых Братьев? Почему служение искусству - обязательно святость поведения, чуть ли не схима?
- Обязательно, метр Дан. А иначе - это разврат души. Или шкурничество.
При этих словах Дан метнул настороженный взгляд на Тиля. Художник побледнел и положил руку на сердце, стараясь сделать это незаметно. Дан разозлился и довольно грубо заметил:
- Слушайте, доктор, а отчего же вы в таком случае возитесь со столь нелюбезными вашему сердцу Творцами? Ну, погрузили бы всех в фургоны и - до ближайших рвов. И дешевле и эффективнее. Тем более что ни хлеба, ни обуви они не производят, а все остальное, по-вашему, людям не нужно. Или негуманно? А то, что вы с ними сделали,- гуманно?
