Владимир Журавлев - Обыкновенные инопланетяне
По мощеной каменными плитами аллее не спеша шли две нюйки. Судя по короткой одежде, возвращались с тренировочных площадок.
— Папа, приветик! — звонко крикнула одна и помахала рукой.
Цайпань залюбовался дочкой. Вот какую красавицу вырастили! Единственная и любимая Дяньчи-молния, сгусток энергии! И умница какая! Вон как соседу льстиво улыбнулась — понимает, что главному полицаю округа и первому начальнику над отцом угождать почетно!
— Устал? — сочувственно спросила нюйка и нежно провела пальчиком по морщинке на лбу. — Все работаешь? Бунт топчешь? Бедненький, как тебя жалею! А маскулины — лоботомники!
Цайпань с ласковой улыбкой проследил, как дочка, умничка, дарит обаятельный взгляд заинтересованному соседу и легко уходит в дом. Ай да Дяньчи, ради нее и поунижаться перед помощницей стоило, лишь бы дочка жила в семейном дворце в счастье и довольстве!
— Если по закону, так тебя, Цайпань, казнить пора! — хихикнул главный полицай округа, приятельски хлопнув соседа ниже спины. — Опять маскулина на переходе сломал! Все торопишься? Показали мне запись, а как же… хорошие у тебя живощиты, к себе переманю!
Главный полицай задумался и помрачнел. Мгновенно.
— Есть дело, — жестко произнес он Цайпаню в ухо. — Не для записи. Не для доклада. Понятно, да? У распределяльщика всех средств континента дочка пропала. Она сильно странная. Все приключений ищет. То на крыльях в грозу летает. То прицепом за скоростными поездами катается в компании с двинутыми. Еще наркоманка, с блудодеями путалась. А сейчас выдумала по профессии работать, следователем в службе собственной безопасности! Кровь, говорит, застоялась, жить, говорит, скучно! Зато нам ох как весело ее вытаскивать! Но вот не уследили. Она в нашем округе пропала, значит, тебе и искать. Я бы сам, но — дела! И бросить нельзя, и не искать опасно! Справишься?
Цайпань судорожно дернул головой, чувствуя, как страх вползает под дорогую чифу.
— Ну, тогда смотри личико — и вперед! — подбодрил главный полицай.
Цайпань глянул на полученную карту личности — и бездна разверзлась под ним. Из глубины пластинки на него смотрела худенькая, как все наркоманки-блудодейки, женщина. Та самая, которая ушла с группой самых опасных людей из плавней неизвестно куда. Дочь второго по важности чиновника на материке! Ух! За нее не просто убьют — разотрут ногами! Ух! Всех поднять! За работу! Чтоб сдохли, но нашли!
А потом он вспомнил, что в станцию перемещений какой-то лоботомник сунул термитную взрывалку, и в голове у него помутилось. Как он забыл?! А что, если запасной станции в округе нет? А ведь нет, он же сам распределял! Их две было, самоделка от ученых и первый фабричный образец. Он тогда подумал: зачем самоделка? Самоделка взорваться может, как в плавнях часто бывает, и распределил самоделку низшим распределяльщикам. А те разобрали и дальше распределили, там ценные блоки были, и много, потому что в торбу бросили очень хорошо! Он колымажку тогда взял с летательным допуском, радовался, еще, лоботомник! Фэй-чмэй! Что делать-то?!
Главный полицай округа удовлетворенно понаблюдал, как подчиненный, посеревший от усердия, прыгает в колымажку и уносится в штаб на дикой скорости. Этот найдет. Лучше бы нашел, а то сам-то он даже не представлял, с какого боку взяться за поиски. Ну а главного полицая ждала работа приятная — распределять средства наблюдения! Ему уже и производители в торбу кое-чего подкинули, чтоб выбрал именно их, и низшие распределяльщики согласились на хорошую благодарность, а куда они денутся… да и нюйка соседская ждет, в сводчатом окне красиво так стоит! Как ее? Дяньчи-молния, что ли? Ну, действительно молния, старается нюйка. Да и отец ее старается. Лоботомник.
ИнопланетянеГруппа двигалась к строениям. Боевики осторожно переступали через хрупкие ветки, рвали перед собой паутину подобранными прутиками — совсем как на Арктуре паутина! — внимательно поглядывали на деревья и кустарники, провожали тайно прицелами проезжающие колымажки. А недоумение росло.
Первым не выдержал, естественно, мастер Чень.
— Профессор? — почтительно обратился он. — Вот мы идем изучать новый мир. И хорошо идем, мне кажется. Идем хорошо, да, так бы всегда ходить! А изучаем плохо! Потому что не знаем как! Нас на разведчиков не учили! Но ты — ты иное дело, ты профессор! Может…
— Вас учили, — вздохнул Ян Хэк, но остановился. — В школе начал. Всех учили.
Боевики переместились ближе — всем хотелось знать, как так получилось, что их учили, а они и не заметили.
— Есть всего один способ изучения окружающего мира, — терпеливо сказал профессор истину, ему самому надоевшую до невозможности из-за тысяч повторений. — Один, да. Вот… мы идем, смотрим, запоминаем. А когда наблюдения начнут повторяться, сделаем вывод. Так дети мир узнают. И школьники. Единственный правильный путь — но долгий. Очень долгий.
Профессор оглядел разочарованные лица и невесело усмехнулся.
— Понятно, работать не желаем. Не желаем и не знаем, что в умелых руках этот базовый способ дает удивительные результаты. Вот мы идем, хорошо идем, как говорил мастер Чень, а наблюдения копятся себе. Вот мастер Чень паутину палочкой порвал, молодец. И маскулин Мень тоже порвал, и тоже молодец. Все порвали, одна Ики идет в паутине. Интересно, верно? И вот-вот можно будет сделать вывод…
И Ян Хэк неприятно улыбнулся в закаменевшее лицо нюйки.
— Дура, вот каков вывод! — пробурчала Кошка Мэй.
Ян Хэк посмотрел, как разгладилось после оскорбления лицо Ики, и неопределенно качнул пальцами.
— А в Высокой школе иное говорят! — бросила Худышка Уй — и ответила презрительным взглядом Кошке Мэй.
— Да пошипеть на Высокую школу, — спокойно отозвался Ян Хэк. — Высокая школа — кормушка чиновничьих деток, там, чтоб угодить, всё сказать готовы. А метод — один, истинные ученые его знают. Вот идем мы, хорошо идем, запоминаем и в память складываем, да не просто так, а с сортировкой. А потом раз — и передних убивают. Оказывается, нельзя здесь хорошо ходить, и никак нельзя, запретная зона. А задние смотрят, запоминают. Когда всех убьют, последний сделает вывод, что такое запретная зона, как выглядит, детям своим передаст. Группа снова вперед пойдет, из-за другого погибать станет. Почему, думаете, среди ученых смертей так много? Впереди идут, вот поэтому. Когда перемещатель делали, верно, многие погибли… а теперь наша очередь.
Седоголовый профессор оглядел оружие, появившееся в руках у боевиков, и сердито отмахнулся пальцем.
— Только у нас, ученых, редко бывает возможность собирать данные, — сухо сообщил он. — Всё торопят, результаты требуют. И мы научились работать быстрее. Эффективнее, да. Можно строить пространство допущений. Пространство непротиворечивых трех — самое простое. Вот… мы идем, а нас не убивают. Это раз. И до нас тут ходили, даже тропка есть, а трупов нет — это два. Предупреждений, что убьют, нет, пусть не для нас предупреждений, для местных. Водач последней колымажки на нас смотрел, не крикнул, отвернулся. Это три. Значит, можно идти, не убьют. Что и предлагаю делать.
