Святослав Логинов - Мёд жизни
- Пусти-и!.. - визжал Фартор, карабкаясь по скале.
Острия трезубца зазвенели о меч. Виктан вырвал из раны копье и ударил Фартора. Копье с шипением рассыпалось, но и Фартор оказался у подножия скалы. Он упал на четвереньки и подняв к стоящему витязю круглую болванку головы, пролаял:
- Ты умрешь! Копья стрегов отравлены, от их яда нет спасения. Даже если ты не пропустишь меня сейчас, без тебя твои друзья ничего не смогут сделать, и через год мед все равно будет моим... А ты умрешь через минуту, смерть твоя будет страшной, и ради этого я согласен ждать еще год!
Виктан молчал. Он понимал, что на этот раз Фартор говорит правду. Рана в боку болела невыносимо, левая рука повисла и не слушала его.
- Пусти! - потребовал Фартор. - Или возьми мед сам, он вылечит тебя, а я буду твоим слугой.
"Единая капля, текущая на землю из каменной чаши, возвращает силу и здоровье и может, как говорят, оживить мертвого..." Он останется жить, и на следующий год позволит меду разлиться беспрепятственно... если, конечно, на будущий год мед появится, а не умрет опороченный бесчестной рукой рыцаря, не исполнившего обета.
- Нет, - сказал Виктан.
- Ты не просто умрешь, - завывал Фартор. - Ты погибнешь только здесь, а там еще долго будешь маяться на своей скучной кухне, со своей скучной женой и вечными неприятностями на противной и скучной для тебя работе. Ты не сможешь даже вспомнить толком об этой жизни и будешь зря мучиться, пытаясь вернуться. Пусти!
- Нет.
Виктан чувствовал, как яд подбирается к сердцу. У него перехватывало дыхание, слабели ноги. Перед глазами качались черные тени. Но сильнее всего, каждой клеткой умирающего тела Виктан ощущал бурление животворного меда за своей спиной. И он повторил еще раз, уже не Фартору, а самому себе:
- Нет.
- Ты умрешь! - Фартор кинулся на скалу.
Не было сил парировать удар, Виктан лишь шагнул вперед, подставив грудь под трезубец и отдав мечу последние остатки жизни. Меч харраков, погрузившись в серое, взорвался на тысячу осколков. Фартор покатился под ноги своим наемникам. Он был невредим, но видел, что опоздал бесповоротно. Мед, переполнивший чашу, тяжело хлынул на камни. Коснувшись твердой поверхности, он вскипал и мгновенно исчезал, чтобы в измененном виде появиться на полях Резума, в степях Нагейи, среди обледенелых скал Норда и заросших мхом елей Думора, повсюду, где, напряженная и страстная, бурлила жизнь вечного Тургора.
С появлением меда в стране начиналась весна: свежая трава продиралась сквозь старые стебли, хороводом закружили бабочки, деревья наливались соком. Земля, проснувшись, передала полученную силу дальше - своим сыновьям. Пространство перед стенами взревело внезапно ожившей битвой. Искалеченный Шш поднялся из-под наваленной на него кучи убитых врагов. Из тумана выступил наконец прорвавшийся второй отряд, ведомый Бургом и черноволосым рыцарем Грозы, а в подземной темнице бессильно лежащий Зентар резко встал, одним ударом сбил с петель чугунную дверь и вышел на волю. Вслед за ним со светящимся мечом харраков в руке появился Гоэн. Среди стрегов началась паника, костоголовые побежали.
- Не отдам!.. - Фартор, перешагнув тело Виктана, полез по уступу, желая бессмысленно осквернить чашу, но в это время, в стороне от битвы, заблудившийся и беспомощно кружащий среди камней Бестолайн вдруг остановился, зорко прислушался и метнул на звук свою стальную булаву. Прогудев в воздухе булава ударила Фартора, впечатав его в утес. Беззвучно лопнул костяной шлем, сплющился золотой панцирь, и Фартор растекся лужей слизи. Он и теперь был жив, пытался вернуть себе облик, но у него ничего не получалось, он лишь дергал какими-то бесформенными обрубками, напоминающими членистоногую нежить туманной стены.
Мед перестал течь.
Наступил вечер, и в темноте чаша, еще не остывшая мягко светилась, словно камень готов был расплавиться. Рыцари сошлись на ее свет, собравшись вокруг тела Виктана. Они молчали, слова были не нужны, каждый знал, что здесь произошло.
Ночи в Блеклом Краю темны и беззвездны. Но сегодня случилось небывалое: вечные тучи на западе разошлись, открыв пламенеющее зарево заката. Оно не гасло, уступая натиску тьмы, а разгоралось ярче, захватывая пядь за пядью, пока над стертым горизонтом не показался краешек солнца, рассеявший мглу Блеклого Края. В ответ засиял гелиофор на мертвой руке рыцаря. Два солнечных луча, соединившись, образовали в воздухе невесомый мост, на котором появилась светлая фигура. Она быстро и легко приближалась, искрящиеся одежды развевались как от сильного ветра, золотой венец блестел в струящихся волосах. Лицо женщины, неизмеримо прекрасное, сияло странным колдовским светом, не слепящим, но и не позволяющим взглянуть в упор.
Солнечный свет разливался повсюду, под этими лучами зловонно зашипела и испарилась шевелящаяся слизь - неуничтожимый Фартор вернулся в первобытное, бестелесное существование, чтобы вновь блуждать, сжигая себя завистью.
Рыцари молча расступились, небожительница, не коснувшись ногой камней, прошла мимо них и поднялась к чаше. Там на дне оставалось несколько последних капель меда. Женщина наклонилась, провела по дну ладонью, собирая их. Чаша не погасла, мед не почернел, как это случилось бы, дотронься до них нечистая рука смертного. Женщина опустилась к лежащему Виктану, свободной рукой подняла его голову. Вся горечь и сладость мира коснулась неживых губ. Виктан вздохнул и открыл глаза.
- Светлая богиня!.. - прошептал он, затем глаза его вновь сомкнулись, Виктан уснул, как спят герои, возвращенные к жизни чудом.
Облака на западе сошлись, исчезло солнце, померк гелиофор. Лишь остывающим светом тлела чаша, да светилось лицо богини, безмолвно глядящей на спящего Виктана. Рыцари тихо, стараясь не звенеть оружием, отошли и направились к старому лагерю. Там отныне, сменяя друг друга, будут вечно стоять в заслоне воины Тургора, чтобы никто не вздумал повторить безумную попытку: забрать себе общее сокровище, ради себя одного лишить всю страну смысла жизни.
Возле чаши остались лишь Светлая богиня да спящий Виктан, еще не знающий, что гибель обошла его стороной. Вдалеке засветился костер, приглушенно донеслись голоса. Возле чаши было тихо. Медленным движением Светлая богиня сняла венец. Лицо ее померкло, лоб прочертила усталая вертикальная морщина. Виктан глубоко вздохнул во сне.
Спи, рыцарь. К утру твои раны затянутся, и новые неодолимые препятствия потребуют от тебя новых подвигов. А богиню ждут иные дела: на плите в баке кипятится белье и расстелены на столе чертежи.
Мед жизни - он сладок и горек.
