Галина Долгая - Грани кристалла
«Всему свое время!» — эта фраза стала девизом Майкла с детских лет. Он дождется того часа, когда Флейвор откроет ему все секреты, даже те, о которых и сам не догадывается. А пока… пока надо подумать, как подобраться к русскому. Майкл Вашевски интуитивно чувствовал, что раскрутить клубок без Павла Курлясова ему будет намного труднее.
Павел на удивление легко и быстро прошел стадию адаптации к земному притяжению. После возвращения космонавтов из длительных полетов она занимала не меньше месяца. Павел же восстановился за неделю.
— Что ж, голубчик, — заключил профессор Даринов, просматривая последние результаты обследования космонавта, — все у вас хорошо, даже замечательно!
— Спасибо, доктор! — Павел искренне обрадовался.
— Замечательно, замечательно… Но именно это меня и настораживает, Паша, — Даринов отложил бумаги и снял очки. Интеллигент во всем, потомок чудом уцелевшего в России древнего дворянского рода, Василий Иванович Даринов относился к своим пациентам по-отечески. — Вы слишком быстро восстановились. Ваш организм, словно, — Василий Иванович потеребил редкий клинышек бородки, подыскивая слово для выражения своей мысли, — словно помолодел лет, эдак, на пятнадцать!
Павел растерянно улыбнулся.
— Мне всего то тридцать семь…
— Вот именно! Гормональный фон подростка, усиленная выработка гемоглобина, мышечная сила — все это не похоже на состояние других космонавтов, да и на вашего коллегу — американского астронавта — тоже. Мне вчера звонил его наблюдающий врач. Молодой, но умница, я вам скажу. Интересовался вашим самочувствием. И знаете, что он рассказал мне о своем пациенте?
Павел напрягся.
— Что ему далеко не так хорошо, как вам. — Даринов откинулся на спинку стула, внимательно разглядывая Курлясова.
— Что с ним, профессор?
— Ну, у него ожог лица, это вы помните. С этим как раз проблем нет, лечат. Потом сделают пластику по фотографии — американцы, знаете ли, мастера на этот счет — и будет ваш Джек как новенький. Но вот общее самочувствие… Депрессия, в отличие от вас. Да, у него психическое истощение, а вы — как огурчик!
Павел выдержал пронзительный взгляд профессора и, улыбнувшись, ответил:
— Все дело в медицине, доктор, куда американцам до нас!
Даринов уловил нотки лести, но, довольный, расплылся в улыбке. Он всегда считал, что традиции российской медицины, заложенные еще при царе-батюшке, выведут ее на самый высокий уровень, несмотря на некоторые отставания в технической оснащенности.
— Скажите, Василий Иванович, откровенно, что вы думаете о том, что с нами произошло?
— Ну-у, батенька, это вопрос не ко мне, это к тем специалистам, — профессор заговорщически указал большим пальцем на дверь, за которой дежурили охранники из Комитета государственной безопасности, — я только медик. И считаю, что в вашем состоянии медицина бессильна — ничто не поможет, потому как вы абсолютно здоровы! — Василий Иванович хитро улыбнулся, довольный своей шуткой, но тут же задумался. — Хотя, настораживают изменения крови, да и спинной мозг у вас, Павел Николаевич, больше напоминает мозг приматов. Да, да, знаете ли, удивительно! Но это… это не вредит общему состояния, напротив, даже делает вас этаким суперменом!
Павел засмеялся.
— Приматы и супермены, уважаемый Василий Иванович, как-то не стыкуется.
— О-о! Еще как стыкуется! — воскликнул профессор. — Сочетание физической силы, превышающей силу обычного человека и способности высокоразвитого разумного существа — это ли не мечта человечества, ну, скажем, некоторых его представителей, — Даринов понизил голос, — но давайте не будем распространяться на этот счет. Но, скажу вам откровенно: я бы мог попробовать выудить кое-какую информацию из вашей головы, если позволите.
— Вы имеет в виду гипноз?
— Да! Именно гипноз! Мне, знаете ли, очень интересно, что у вас там, — профессор кивнул, поглядывая на голову Павла, — зафиксировалось.
— Так, я не против, — Павел пожал плечами, — если после этого меня досрочно выпустят! — пошутил он. — На волю хочется, в горы. Я сплю и вижу белые вершины, бурные реки… Я провел юность в Средней Азии, студентом облазил все в пригородах Ташкента, был на Памире… да вы, наверное, все обо мне знаете…
Павел умолк, а профессор, внимательно слушая, пока он говорил, продолжал вглядываться в его лицо. Ему нравился этот открытый, умный человек. Без лишней суеты, с хорошим багажом знаний. Да, он читал биографию Курлясова, знал о нем, может быть, даже больше, чем Павел мог предполагать и потому сочувствовал ему. У молчаливого и спокойного с виду человека не было никого, кто бы ждал его сейчас, хотел бы поскорее увидеть. Жена ушла за полгода до его последнего полета, мать умерла, когда он еще учился в Ташкенте, отца не было рядом никогда.
«Как порой складывается жизнь! — думал Василий Иванович. — Вот ведь — красавец: глаза, в бирюзовой зелени которых просто неземная задумчивость, строгие черты лица, упрямый подбородок… К тому же — космонавт, слава! А грусть во взгляде… Нет, надо с этим что-то делать!» — профессор решил помочь.
— Вот что, голубчик вы мой, то, что я о вас знаю, не имеет значения, а вот положительные эмоции после пережитого стресса — я знаю, что говорю! — вам необходимы! Так что давайте проведем несколько сеансов, — профессор повысил голос и глазами указал на дверь, — посмотрим, каковы они, тайники вашей души, и — на природу!
Павел расцвел. Он с благодарностью посмотрел на Даринова.
— Ну, пансионат на Черном море, это само собой, входит в общую программу оздоровления, а потом, через месяц, другой, можете и в горы, — продолжил профессор, — Кстати, в Ташкенте у вас кто-то есть?
— Друзья. Близкие друзья. Мы давно не виделись — работа… Но они будут рады, я уверен!
Даринов встал.
— Что ж, программа намечена. Завтра же приступим к гипнотическим сеансам… и вот еще что, — профессор вспомнил о просьбе Вашевски, — тут американская сторона предлагает встречу для вас и Джека Флейвора.
Павел откровенно удивился.
— Нет, нет, вы не то подумали! — поспешил успокоить его Василий Иванович. — Встреча заочная, телемост, знаете ли. Пока наши структуры безопасности решат, что да как, вы подумайте, о чем будете говорить. — Он пристально посмотрел на Павла и дал ему понять о важности того, что сказал, покачивая головой и выразительно подняв брови, — Что ж, доброго дня, Павел, завтра начнем! — Даринов вышел и прикрыл за собой дверь.
Вашевски широкими шагам мерил свой кабинет по диагонали — от одного угла к другому.
«Раз, два, три, четыре, пять, шесть, — разворот, и в обратную сторону, — раз, два… — тут Майкл остановился на полушаге и замер. — Нет, так нельзя! Надо успокоиться!»
