Рейнгольд Эйхакер - Нигилий
Нагель смотрел на Верндта с благоговейным волнением.
— Учитель, вы посланы нам с неба, чтобы…
— Не я, а метеор. И я верю в предназначение. Ничто не бывает без смысла.
Почему попал метеор именно на землю, единственную обитаемую планету в царстве солнца? Почему попал он на землю именно теперь, когда на нашей планете настолько расцвела культура, что вестнику неба обеспечено всяческое внимание? Почему этот болид при падении не уничтожил все человечество? Почему не погрузилось все сокровище из далекого звездного царства вглубь океана? Почему часть его попала на сушу, и мы теперь имеем возможность исследовать его? И, наконец, почему так относительно близко от нас находится родное метеору созвездие и почему оно все продолжает приближаться к нам с головокружительной быстротой? Мои исследования с помощью спектрографа не допускают в этом никаких сомнений. Сегодня еще могут покачивать головами, но я вам говорю, что между всеми этими вопросами есть связь, которая сейчас еще остается для меня совершенно непонятной. Но, если будет возможно открыть эту связь, она приведет нас к расширению познания вселенной, к познанию сущности всех вещей.
— Вы думаете, что это единственная звезда такого типа?
— Может быть, единственная, может быть найдут еще легионы подобных. Во всяком случае, здесь дело касается целого класса образований материи совершенно особого типа. Кто знает, быть может, как раз на этом созвездии скрыта тайна обитаемости звездного мира. Быть может, мы узнаем живут ли на звездах какие-нибудь существа и что это именно за существа? Кто знает, достигнут ли люди того, чтобы по куску праха, посланного нам этой звездой, прочесть таинственные письмена неба?
Чуждо звучал голос Нагеля в мерцающей синеве лунной ночи.
— Да, учитель, вам это удастся!
Вальтер Верндт ничего не ответил. Он стоял у трубы, окруженный мраком, но высокий лоб его был освещен, а сияющие глаза как будто отражали свет звезд…
Раз… два… пробили башенные часы с высоты главного зданья. Эхо звучало долго, прозрачное, далекое… Оно было точно подтверждением, ответом…
IV
Маленький, кроваво-красный аэроплан стремительно снизился на землю невероятно крутой спиралью, похожей на падение, и остановился на скалистой площадке среди ущелий. Несколько секунд он еще раскачивался из стороны в сторону, точно яркая бабочка. Потом быстро открылась дверца и появился единственный пассажир.
Это была женщина в плотно облегавшей фигуру кожаной одежде. Она легким движением расстегнула кофточку и сняла с головы шлем. Ищущим взглядом больших, блестящих глаз, окинула она окружающую местность. Потом, со спокойной уверенностью, направилась к непроходимой с виду стене из ползучих растений. Женщина отодвинула в сторону зеленую стену, точно занавес. За нею сразу стало светло.
Естественные ступени в скале вели кверху, к неровному выступу. Напротив этого выступа, в отраженных лучах солнца, сверкали и отбрасывали вниз глубокую тень каменные ворота, точно выросшие из скалы или сооруженные руками титанов. Над зияющей, наводящей ужас пропастью, по самому ребру скалы к воротам вела узкая тропинка.
Летчица, не колеблясь, пошла по ней. Точно каменный коридор, вела вглубь горы узкая расщелина с блестящими от сырости стенами. Широко размытые пространства в скале, напоминавшие собою залы, говорили о том, что здесь когда-то пробивал себе дорогу могучий водопад, пока не нашел другого выхода или не отклонился в сторону.
Не видно было ни одного человека. Только гигантские летучие мыши, точно приведения, неподвижно висели по стенам, и маленькие пестрые ящерицы и змеи мелькали на земле в высохшем русле. Рев бушующей под почвой воды становился все слабее и слабее. Изредка стены издавали жалобные, шипящие звуки, далекие, неправдоподобные, неопределимые, и еще неприветливее становилось в вымершем ущелье.
Вдруг женщина вздрогнула. Но это было всего только мгновение. Прямо перед ней сидела черная фигура. Изможденный, почти оголенный человек откинул назад голову и неподвижно поднимал руки к небу. Без движения, без признаков жизни, точно каменное изваяние. Только широко открытые, лихорадочные, сверкающие глаза бегали в орбитах из стороны в сторону, точно подхлестываемые зверьки.
Поперек дороги лежал еще один человек. Он вытянулся на узкой доске, усеянной длинными гвоздями. Их ржавые острия впивались в тело кающегося. Но ни одно слово жалобы не слетали с его уст.
За ним вниз головой свешивался человек. Ноги его были привязаны к перекладине, и он не подавал никаких признаков жизни.
…Это были все кающиеся йоги…Вдоль стен вырисовывались все новые и новые фигуры. Молодые люди, связанные в неестественных позах, с тяжело дышащими боками. Белоголовые старцы, погруженные в немое созерцание, с пронзительным взглядом глаз, устремленных на скалистую стену. Местами отвратительные головы, точно жуткие призраки, торчали из расселин скалы…
Не оглядываясь, проходила женщина мимо кающихся йогов. Русло потока разделялось на две части и образовало колоссальный зал, деревянные двери которого были первым признаком человеческой деятельности в этом мрачном месте. Трижды прозвучали удары молотка, вызывая среди скал эхо, похожее, на рев. Потом двери растворились, точно от дуновения ветра. Яркое солнце ворвалось в проход. Перед глазами женщины был двор, похожий на двор храма. Пол его был выложен блестящими камнями. Они образовали звезду, в центре которой высился золотой бассейн. Вековые деревья теснились вокруг двора и визгливые обезьяны раскачивались в их ветвях и рычали на встречу незнакомой посетительнице.
Молодая женщина остановилась, устремив взгляд на поднимавшуюся перед ней скалу. Высокая, высокая и страшно узкая, склонялась она над обрывом, похожая на окаменелый ствол дерева. Точно в далекий мир был протянут мост, противоположный конец которого обломился. Под скалой зияла мрачная пропасть, полная колеблющихся теней и обломков скал. И на этом страшном, головокружительном конце скалы спокойно стоял человек. Его тело казалось на фоне неба неестественно большим. Длинная белая одежда ниспадала до пят и развевалась от ветра, поднимавшегося из пропасти. Он казался погруженным в созерцание солнца. Наконец, он повернулся на скалистом выступе и несколько секунд шел, как бы несясь по воздуху, по лезвию скалы, и затем спокойно подошел к золотому бассейну. Его точеное лицо было неестественно желтого цвета. Яркого и ровного, точно кожа апельсина. Голова его была обнажена. Длинные, белоснежные волосы ниспадали до плеч и придавали ему облик, вызывавший почтение.
