Филип Дик - Предпоследняя истина
Я бы выпил целое море кофе, подумал он, если бы нам давали вдоволь этих зерен. Однако норма их выдачи (как, впрочем, и всем остального) была строго ограничена. Рассудком, за годы, проведенные под землей, он с этим примирился, но организм его жадно требовал еще и еще кофе. Он еще помнил вкус настоящего кофе, который пил до того, как поселился в убежище. Мне было тогда девятнадцать, вспомнил он, и я был на первом курсе колледжа, я тогда только-только начал пить кофе, вместо солодовых напитков, которые дают детям. Я только начал взрослеть, когда это произошло…
Но как частенько говаривал Талбот Йенси, сияя от радости или хмурясь как туча в зависимости от обстоятельств: "По крайней мере, они не сожгли нас дотла, потому что мы успели подготовиться. Потому что в нашем распоряжении был целый год для того, чтобы обосноваться под землей, и об этом мы никогда не должны забывать". И Николас не забывал, и даже сейчас, подогревая вчерашний искусственный кофе, он думал о том, что его могли сжечь дотла пятнадцать лет назад или уничтожить холин, содержащийся в его теле, при помощи ужасного американского нервно-паралитическом газа, самого опасного из всех когда-либо придуманных этими свихнувшимися идиотами из правительства, находившегося в существовавшем некогда Вашингтоне, округ Колумбия. О себе-то они тогда позаботились, приняли противоядие, атропин, и чувствовали себя в безопасности. В безопасностиот нервно-паралитического газа, изготовленного на химическом заводе в Западной Индиане по заказу печально известной фирмы "Эф-Эм-Си". Но не в безопасности от советских ракет. И Николас понимал его, и радовался, что находится в убежище и пьет этот кофе, пусть он и горький.
Дверь ванной наконец открылась, и Стью сообщил: "Я закончил". Николас направился в ванную, но в этот момент кто-то постучал в дверь. Ему пришлось уступить обстоятельствам - положение обязывает, ведь его избрали Президентом. Николас открыл дверь - и сразу понял, что перед ним не просто гости, а депутация. К нему опять пришли Йоргенсон, Холлер, Фландерс, активисты убежища, а за ними Петерсон, Граци, Мартино, Гиллер и Христиансен, их помощники. Он вздохнул и впустил их.
Они бесшумно, наученные горьким опытом, проскользнули внутрь, и сразу в ем комнате стало тесно. Как только входная дверь закрылась, Йоргенсон сказал:
– Мы придумали, как выйти из создавшегося положения, Президент. Мы не ложились спать до четырех утра и все обсудили.
– Что вы обсудили? - спросил Николас, хотя знал, о чем они говорят.
– Мы берем политкомиссара на себя, этого Нюнса. Мы устроим драку на двадцатом этаже, добраться до него не так-то просто, потому что лестница завалена ящиками с деталями для железок. На то, чтобы разнять дерущихся, ему потребуется не меньше получаса. А это даст вам, Президент, достаточно времени.
– Кофе? - спросил Николас, возвращаясь на кухню.
– И сегодня же, - ответил Йоргенсон.
Николас молча пил кофе. Ему хотелось оказаться в ванной. И запереться там от жены, брата, невестки и членов этого комитета, чтобы они не могли добраться до него. И от Кэрол, подумал он. Ему очень хотелось запереться от них всех. И просто побыть в ванной одному, чтобы никто не мешал. Просто побыть.
И тогда, если бы он сумел там просто побыть, может, ему удалось бы подумать. И стать самим собой. Не Николасом Сент-Джеймсом; Президентом убежища "Том Микс", но самим собой, человеком, и тогда он бы сообразил, действительно сообразил, - прав ли комиссар Нюнс, и законам следует подчиняться, или права Кэрол, и происходит что-то подозрительное и странное. На что натолкнулась Кэрол Тай, собирая записи речей Йенси, произнесенных им в прошлом году? "Coup de grace", подумал он, "это смертельный удар по мне, чтобы отправить меня в мир иной".
Он повернулся лицом к активистам; в руке у нею все еще была чашка кофе:
– Сегодня, - сказал он, передразнивая Йоргенсона, которого недолюбливал - у Йоргенсона была бычья шея, выдававшая любителя пива и соленого печенья.
– Мы знаем, что нужно спешить, - раздался хриплый голос Холлера - его раздражало, что Рита присутствовала при этом разговоре и к тому же, не обращая внимания на гостей, продолжала причесываться перед зеркалом.
Разумеется, они боятся этого полицейского, политкомиссара, и все же решились сюда прийти.
– "Позвольте проинформировать вас о том, что нам потребовалась искусственная поджелудочная железа…" - начал было Николас, но его тут же прервал Фландерс.
– Нам все это известно. Все, что нам нужно, мы знаем. Послушайте, Президент, мы знаем, что они плетут заговор.
Шестеро или семеро членов комитета пристально посмотрели на него, и в их взглядах Николас прочитал одновременно и гнев и безысходность, нервы у них были напряжены до предела. Его крошечная - вернее, "стандартного размера" - комнатенка, казалось, до отказа заполнилась мучившим их беспокойством.
– Кто это "они"? - спросил он.
Йоргенсон ответил ему:
– Шишки из Ист-Парка. Те, кто всем заправляет. А осуществят их планы такие мелкие сошки, как Нюнс, разумеется, по приказу.
– И что же это за заговор?
– Заговор, - ответил Фландерс, немного заикаясь от нервного напряжения, - заключается в том, что им мало продовольствия. И они ищут предлог, чтобы закрыть некоторые убежища (сколько именно убежищ они хотят закрыть, нам не известно), и вынудить их обитателей выйти на поверхность и умереть - может быть, из многих убежищ, может быть, всего лишь из нескольких. Это зависит от того, насколько серьезны трудности, которые они испытывают с продовольствием.
– И поэтому, - жалобно и довольно громко заговорил Холлер, стоявший рядом с ним человек толкнул его в бок, и он перешел на шепот, - им нужен предлог, и они получат его, как только мы не сможем выполнить наш месячный план по производству железок. А вчера вечером после фильма о разрушении Детройта Йенси объявил об увеличении квот. Именно поэтому мы и решили, что они намерены увеличивать плановые задания. И все убежища, которые не смогут выполнять эти новые планы, будут закрыты. Как наше. И тогда наверх… - Он показал на потолок. - Мы погибнем.
Рита, все еще стоявшая у зеркала, неожиданно вмешалась в разговор:
– Как Николас, если отправится по вашей просьбе за искусственной поджелудочной железой.
Холлер повернулся к ней:
– Миссис Сент-Джеймс, он наш Президент, мы выбрали его - именно потому мы и выбрали его, как вам известно. Помогите нам.
– Ник не ваш отец, - ответила Рита, - не волшебник, не винтик в правительстве Ист-Парка. Он не может сделать искусственную поджелудочную железу. Он не может…
– Вот деньги, - сказал Йоргенсон. Он вручил Николасу пухлый белый конверт. - Пятьсот запдемовских банкнот по сорок долларов каждая. Двадцать тысяч запдемовских долларов. Сегодня ночью, пока Нюнс спал, мы собирали эти деньги по всему убежищу.
