А Дейч - Гарри из Дюссельдорфа
Девушка теперь спокойно смотрела на него большими темными глазами. Лицо и руки у нее выделялись какой-то особой белизной.
"Ни одна из дочерей Ниобеи не была так красива, как эта девушка", подумал Гарри и повторил вопрос:
- Кто же ты? Может быть, ты лесная нимфа?
Девушка засмеялась, но странным смехом, словно не поняла слов Гарри. Красиво изогнутые губы ее дрогнули, обнажая двойной ряд зубов матовой белизны. Девушка немного глуховатым голосом, похожим на голос Гарри, сказала медленно, цедя каждое слово:
- Я Иозефа и живу тут, в лесу. Тетя меня зовет Зефхен... А ты откуда пришел?
- Из города. Меня зовут Гарри... Ты не знаешь, где живет Гохенка?
Девушка опять засмеялась:
- Гохенка? Это моя тетя. Иди за мной.
Зефхен взяла Гарри за руку и повела в сторону от тропинки между деревьями. Мохнатые ветви цепляли Гарри за одежду, колючие иголки царапали его.
Наконец Зефхен привела мальчика на небольшую круглую лужайку. Там было светлее, пахло свежей зеленью.
Зефхен уселась под большим дубом на мягкий зеленый мох и почти насильно усадила Гарри с собой.
- Я тебя не поведу к ней, - сказала Зефхен.
- Почему? - спросил Гарри.
- Я не хочу. Тебе там нечего делать.
Гарри не знал, как быть. Он растерянно смотрел на девушку. Она играла прядями огненно-рыжих волос и действительно походила на лесную русалку. Уйти Гарри боялся: он мог не найти дорогу, но и оставаться с этим лесным зверьком было страшновато. Зефхен сказала:
- Что ты молчишь? Хочешь, я спою тебе песню?
И она запела песню, слова которой взволновали Гарри:
Оттилия, мой нежный цвет,
Не ты одна мне дашь ответ:
Ты хочешь, чтоб моря лазурный вал
Или дуб высокий твой труп качал,
Или хочешь ты светлый меч целовать?
На нем - господня благодать.
И тут же, слегка изменив голос, Зефхен продолжала:
"Не хочу я, чтоб моря лазурный вал
Или дуб высокий мой труп качал;
Хочу я светлый меч целовать
На нем господня благодагь".
Гарри был потрясен пением Зефхен. Он испытывал какой-то внутренний трепет, слезы навернулись на его глаза. Все было так необычно и так неожиданно, что у Гарри закружилась голова. Он пришел в себя, услыша знакомый хриплый голос Гохенки. Она появилась неожиданно на краю лужайки и медленно шла, приближаясь к ним.
- Милые, хорошие дети, - говорила она, - я так рада, что вы познакомились. Будьте друзьями. Но только теперь, Гарри, беги домой, потому что твои родители и Циппель заждались тебя. Скоро ночь на дворе. Но ты приходи к нам...
- Приходи к нам, приходи к нам! -как слабое эхо, повторила Зефхен и улыбнулась так радостно, что Гарри надолго запомнилась эта улыбка.
Так Гарри свел знакомство с рыжей Иозефой. Сначала он никому не рассказывал об этой неожиданной встрече, которая произвела на него такое сильное впечатление. Но время от времени он исчезал куда-то, не говоря ничего ни дома, ни школьным товарищам. Однажды в заду.певной беседе Гарри признался во всем другу Христиану Эсте.
Как-то раз, когда они шли вместе из лицея, Гарри увлек его в заросшую аллею Дворцового сада и молча подал ему небольшую записку. В ней было написано красными буквами:
Оттилия, ты нежный цвет,
Не ты одна мне дать ответ...
Христиан прочитал песню, написанную на клочке бумаги, и спросил:
- Что это значит?
- Это песня, которую одна девушка написала для меня своей кровью.
Эсте недоверчиво посмотрел на Гейне. Лицо товарища было серьезным.
- Ты всегда фантазируешь, Гарри, я тебе не верю.
Гарри взял записку из рук Христиана и спрятал ее в карман.
- Очень жаль, Христиан! Я хочу тебе рассказать про нее. Ее зовут Зефхен и она дочь палача.
- Не верю, не верю! - закричал Эсте.
Но, когда Христиан выслушал рассказ Гарри, он понял, что все это правда. С тех пор Гарри уже больше не делился со своим другом и не рассказывал ему о встречах с Зефхен. И в самом деле, в этих встречах было столько таинственного и непонятного для трезвых, прозаических людей, что Гарри боялся их злых насмешек.
Cjп ходил украдкой в зеленую чащу, где стоял полуразвалившийся домик Гохенки. Гарри уже знал о ней все. Оказалось, что Гохенка была вдовой дюссельдорфского палача, умершего несколько лет назад. С ней жили еще две старухи, сестры, с трясущимися головами и дрожащими руками. Гарри видел, как старухи сидели за прялками в хижине Гохенки, ворчали и перебранивались между собой.
Зефхен была дочерью боннского палача и племянницей Гохенки. Ремесло палача считалось проклятым, никто с ними не хотел родниться, и поэтому все браки заключались между семьями палачей. Когда умер отец Зефжен, ее взяла на воспитание Гохенка. Девушка росла в лесу, не видя вокруг людей, кроме трех старух или случайных прохожих. Эта лесная красавица была нелюдимой и даже в своих снах видела не людей, а диких ззерсй. Она с трудом научилась грамоте, зато знала голоса лесных птиц, рев диких зверей, запахи всех цветов и трав, которые она помогала собирать Гохенке для ее чудодейственных зелий. Еще из родного дома принесла Зефхен сюда много старинных народных песен. Она их пела, когда Гарри приходил к ней, а иногда рассказывала ему о страшных обычаях и поверьях, переходивших у палачей из рода в род. Когда ей было восемь лет, в дом ее дедаиалача как-то осенним вечером съехались гости. Это были старейшие палачи из самых отдаленных мест Германии. Седобородые, с лысыми головами, молчаливые и суровые, они были одеты по старой моде, и поверх одежды у них красовались ярко-красные плащи, под которыми они держали длинные мечи. Когда стемнело, хозяин усадил гостей за большой каменный стол под старым развесистым дубом. Смоляные факелы густым красным светом озаряли это странное пиршество. Хозяин и гости пили из серебряного кубка, украшенного изображением морского бога Нептуна с дельфинами. Это было большой роскошью, потому что ни в одном трактире палачу не подавали иного кубка, кроме деревянного, и в этом выражалось презрение к нему. Иногда они пили из стеклянных кружек, но затем трактирщик их разбивал, потому что никто не хотел к ним прикасаться губами.
Дед велел Зефхен лечь спать, но своенравная девочка, сгорая от любопытства, спряталась в густой листве и следила за пиршеством. По окончании ужина все встали из-за стола и построились попарно. Они сбросили свои красные плащи, и теперь Зефхен, дрожа от страха, увидела, что каждый держал по длинному, остро отточенному мечу. Процессия двинулась в глубь леса. Все остановились у старого дуба. Хозяин дома взял железный заступ и быстро вырыл яму. Затем он, единственный оставшийся в красном плаще, вынул из-под него белый сверток, опустил его в яму и быстро закопал. Зефхен, следившая за всей церемонией из своей засады, была до того испугана, что бросилась бежать прочь. Она повалилась на постель в своей каморке, с головой укрылась одеялом и заснула. Утром ей казалось, что все это было страшным сном. Гости уже уехали, и она боялась спросить о вчерашнем. И лишь когда Зефхен увидела под дубом свежевзрытую землю, она поняла, что все это произошло на самом деле. Уже гораздо позже Зефхен узнала, что у палачей есть обычай хоронить меч, совершивший сто казней. Они утверждали, что такой меч приобретает душу, становится злым и жестоким и требует крови и крови. Поэтому этот меч торжественно хоронят.
