KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Фантастика и фэнтези » Научная Фантастика » Дмитрий Емец - Какие чувства связывали Акакия Башмачкина с его шинелью

Дмитрий Емец - Какие чувства связывали Акакия Башмачкина с его шинелью

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Дмитрий Емец, "Какие чувства связывали Акакия Башмачкина с его шинелью" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Писатель сдвигает пространственные пропорции в описании реально-бытового ночного пейзажа городской окраины, когда Башмачкин в новой шинели возвращается домой после пирушки. В описании реально-бытовой план граничит с фантастическим. Городская замкнутость вдруг превращается в безмерное пространство, глухие темные уединенные улицы, где ни души, вдруг сменяются бесконечной площадью, "которая глядела страшною пустынею" (2, т.3, 125). Так возникает метафора как бы размыкающая границы этого и того света, когда этот свет странно пересекается с тем: "Вдали, Бог знает где, мелькал огонек в какой-то будке, которая казалась стоявшей на краю света" (2, т.3, 125). Площадь представляется герою необозримым морем, зыбким, опасным, неверным. С дрогнувшим сердцем, с предчувствием чего-то дурного, ступает Акакий Акакиевич на площадь, где и происходит уже известное трагическое происшествие.

В реально-бытовой зарисовке писатель не случайно прибегает к гиперболизму. Один грабитель сказал г р о м о в ы м голосом: "А шинель-то моя!", а другой "приставил ему к самому рту" кулак с чиновничью голову, промолвив: "А вот только крикни!" (2, т.3, 125). Оправившись через несколько минут, Башмачкин стал звать на помощь, но голос его "не думал долетать до конца площади" (2, т.3, 126).

Казалось бы, бытовая сцена ограбления Акакия Акакиевича подана автором как нечто фантастическое, ирреальное, противоречащее всем законам логики. Этой сцене противостоит финал повести, в котором нереальный сюжет (похождения мертвеца) подкреплен реальными, подчеркивающими конкретную городскую географию деталями: Кирюшкин переулок, Калинкин мост, район Коломны, Обухов мост.

Тематическое содержание "Шинели" отнюдь не ограничивается историей приобретения и кражи шинели, и последовавшей смерти чиновника. Шинель является для Акакия Акакиевича не только и не столько материальной вещью, сколько целью и смыслом его существования, утратив которую он утрачивает и саму жизнь.

Смерть Акакия Акакиевича не является спокойным успением праведника. "Он находился все время в бреду и жару. Явления, одно другого страннее представлялись ему беспрестанно: то видел он Петровича и заказывал ему сделать шинель с какими-то западнями для воров, которые чудились ему беспрестанно под кроватью, и он поминутно призывал хозяйку вытащить у него одного вора даже из-под одеяла, то спрашивал, затем висит пред ним старый капот его, что у него есть новая шинель, то чудилось ему, что стоит он перед генералом, выслушивая надлежащие распеканья и приговаривает: "Виноват, ваше превосходительство!" то, наконец, даже сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, отроду не слыхав от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали непосредственно за словом "ваше превосходительство" (2, т.3, 131).

Довольно часто финал повести осмысливается как бунт Башмачкина. Это своеобразно документируется мнимой цитатой из повести, будто Акакий Акакиевич "сдергивает" шинель с плеч "значительного лица". Трудно согласиться с подобными выводами и заключениями, потому что они противоречат коренным основам мировоззрения Гоголя, чуждого идеи каких-либо насильственных действий.

Фантастика финала повести — это не прикрытие намерений Гоголя показать протест и бунт Башмачкина. "Особенность этой повести состоит в том, что хотя венчающий ее фантастический эпизод посмертного появления героя и его встречи со "значительным лицом" внешне никак не подготовлен предшествующим, выдержанном в чисто бытовом плане рассказом о жизни и смерти Акакия Акакиевича, в действительности вся повесть построена в расчете на этот заключительный эпизод, художественно подготовляет его" (75, 206).

Однако никакой идентификации вора с Башмачкиным у Гоголя нет. Писатель создает традиционными в романтизме средствами фантастическую картину появления в Петербурге "мертвеца" в виде чиновника, который стал снимать шинели с чиновников разных рангов. "Фантастика позволяла Гоголю писать не о реалистических событиях, но воссоздавать условный, по слухам рождающийся мир, в котором и действовал мертвец, снимающий шинели с чиновников. Слухи множились, обрастали подробностями, находили отклик у столичного населения", пишет Г.П. Макогоненко (49, 311).

Фантастическое в финале способствует тому, что социально-бытовую сферу повести в эпилоге пронизывают нравственные смыслы, обогащающие социальную проблематику произведения, а также придающие проблематике универсальное значение. Мотив воскресения влечет равноценный высокий мотив отдачи "долгов наших".

В финале повести несомненно намечен утопический мотив социальной гармонии, который так и не был воплощен. Гоголь в полной мере понимал неосуществимость своей идеи, однако каждое свое произведение ощущал как борьбу за человеческое в человеке.

Финалы целого ряда произведений Н.В.Гоголя имеют определенную назидательную тенденцию. Вспомним хотя бы "Ревизора" с его заключительной "немой сценой". Из мира абстрактных рассуждений о добре писатель пытается перевести своего читателя к конкретным добрым делам.

По мнению американского исследователя Д. Фангера, впрочем, довольно спорному, ""Шинель" одновременно и вбирает в себя и превосходит все лучшее, что было свойственно предыдущему творчеству Гоголя. Так, "с точки зрения сюжета это такая же сентиментальная повесть — жалостная история, — как и "Старосветские помещики", только с более резкой комической окраской" (хотя уже само название говорит о более широком символическом замысле); а "с точки зрения места действия, темы и стиля" "Шинель" примыкает к миру ранее написанных петербургских повестей. Здесь присутствует иронический тон вступления к "Невскому проспекту", а образ Акакия Акакиевича, который только и видит, что служебные бумаги ‹…› продолжает собой более ранние типажи чиновников, столь занятых служебными делами, что им "вместо вывески показываются картонка с бумагами, или полное лицо правителя канцелярии" (2, т.3, 112); подобно "Запискам сумасшедшего" в повести идет речь о жалкой жизни мелкого чиновника и о его жалком бунте. Как "Нос", "Шинель" исполнена алогизмов и насквозь проникнута абсурдом; наконец, как и во всех остальных петербургских повестях, повествование основано на "перемещениях" (73, 50).

В департаменте относились к Акакию Акакиевичу безо всякого уважения и даже на него не глядели, когда давали что-нибудь переписать. Когда же Акакий Акакиевич умер, то "Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нем его и никогда не было" (2, т.3, 131).

На фоне обычного, насыщенного междометиями и частицами, косноязычия Акакия Акакиевича, вдруг слышен его голос, произносящий внятно, без междометий: "Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?" (2, т.3, 111) На фоне обычного косноязычия в жизни это звучит чисто и пронзительно ясно. У читателя возникает ощущение, что он слышит внутренний голос героя.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*