"На суше и на море" - На суше и на море. Выпуск 20 (1980 г.)
– Ну что же, - Олд Дор вздохнул, - тогда он улетит, и роман придется закончить на бесконечно грустной ноте.
– Зачем же так, Олд. Пусть они встречаются и дальше… Пусть она тоже полюбит его.
– А если у него уже нет больше времени, Кэт?
– То есть как это нет времени?
– А так, - Олд Дор замолчал, обдумывая, как, не раскрывая, кто он такой, рассказать ей о двух встречах, разрешенных капитаном. И в этот момент в его ушах снова раздался голос оператора:
– Олд Дор, передаю вам срочный приказ капитана: немедленно вернитесь в гравитолет. Нас обнаружили, Олд Дор. Вы слышите, немедленно возвращайтесь!
«Проклятие! - мысленно выругался космонавт. - Наверное, это тот солидный все-таки добился своего». Лицо его помрачнело.
– Что с вами, Олд, вам нехорошо? - с тревогой спросила девушка.
– Нехорошо! - Олд Дор горько усмехнулся. - Нет, Кэт, мне совсем плохо. Вы знаете, он, тот мой герой… Ему больше нельзя ждать ни минуты… Сейчас надо решать. Ну как?
Кэт не отвечала, и только глаза ее, испуганные и огромные, следили за ним тревожно.
– Ах да, - сказал Олд Дор, - я должен кое-что пояснить. Дело в том, что тот астронавт в самом деле, а не в романе прилетел на вашу Землю и зовут его Олд Дор. И он, то есть я, Кэт, получил сейчас срочный приказ о вылете на орбиту.
– Ой! - вскрикнула девушка и отпрянула в сторону.
– Не бойтесь, мы, таутяне, никогда не прибегаем к принуждению. А ваше решение мне ясно без слов. Давайте же простимся, Кэт, навеки, навсегда, - голос его дрогнул.
И тут девушка всхлипнула. Это ударило его, словно электротоком. Он быстро шагнул к ней, взял за руки:
– Я счастлив уже потому, что не безразличен тебе. Не надо плакать. Не надо ничего говорить. Прощайте, Кэт, и дайте мне на память свою брошку.
Она сняла брошку, он отпустил ее руки и заглянул в ее глаза, заплаканные и прекрасные. Все в нем перевернулось.
– Я остаюсь, Кэт, хотите вы этого или не хотите, - прошептал он одними губами.
И в это время из-за леса, скользя, казалось, по самым верхушкам деревьев, показался и понесся к ним гравитолет.
– Ой, что это! - вскрикнула Кэт.
– Это за мной, - сказал Олд Дор. - Бегите скорее туда, к оврагу, в кусты.
– А вы?
– И я за вами. Бегите же быстрее!
Она побежала, и он побежал за нею, но почти тут же Кэт вдруг ничком упала на луг.
«Усыпляющий импульс», - мелькнуло у Олда Дора в голове, и он тоже потерял сознание.
Прибывшие через час вертолеты обнаружили на лугу только спящую девушку. Проснувшись, она рассказала, что встречалась здесь, на лугу, с писателем. Кто он и куда ушел, она не знает. Очень горевала о потере какой-то своей брошки, которая очень нравилась ему…
Олд Дор, очнувшись в изоляторе звездолета, тоже уже не помнил ничего, но крепко сжимал брошку с изображением Амура, которую поспешил спрятать от посторонних глаз.
АЛЕКСАНДР КОЛПАКОВ ЭТЕМЕНИГУРА
Фантастический рассказ
Палеоисторик Октем был большим знатоком истории Индии, Шумера, Аккада, Финикии, Египта. И когда в Ашхабаде второго века эры Октября формировали экипаж корабля «Древний Восток», выбор пал на него. Правда, сам ученый оставался в Центре палеокультур, а в корабль сел его двойник, псевдоживая конструкция, симбиоз белковых и электронных цепей, нервных клеток и компьютерного мозга, которому человек-оригинал передал накопленные знания и даже эмоции и черты характера. Выполнив задачу, двойник должен был доставить в Центр детальную информацию о прошлых эпохах. Сгусток информации назывался Палеохрон. Он сообщал сведения в любой форме: в объемных живых картинах или в виде чувств, переживаний, мыслей. Все остальное, из чего синтезировался двойник, самораспадалось.
Корабль «Древний Восток» вошел в надпространство и по геодете, искривляющейся в прошлые времена, скользнул в небо Двуречья, как полагал штурман Вячеслав. Однако вскоре обнаружилось, что корабль висит над той же местностью, откуда стартовал: внизу лежала Туркмения, какой она была в третьем тысячелетии до новой эры! Штурман Вячеслав не поверил своим глазам. В оцепенении смотрел он на приборы. «Нет, это невозможно! Должен быть Шумер… Я не мог так грубо ошибиться. Значит, флуктуация космоса? Искажение метрики континуума?» Чертыхаясь, он пошел к командиру, машинально внимая звону экранирующего хронополя.
Флегматичный, уравновешенный командир подумал не без досады: «Да, совсем некстати неувязка! А реактор уже слопал массу энергии». Вслух же он сказал:
– Не падай духом, Вячеслав! В целом программа не пострадает. Но Октема придется высадить здесь. Пусть добирается в Ур собственным ходом. Из-за этой флуктуации реактор съел в полтора раза больше энергии, чем было рассчитано. Биллион киловатт в секунду - не шутка. Едва хватит на возвращение в свою эпоху. Все! Действуй, дорогой.
И Октема сбросили в мини-капсуле. На прощание командир напомнил:
– В обусловленный срок жду на орбите в зоне Эриду. Корабль повиснет в квадранте Кассиопеи - в двадцать два звездного времени. Смотри, не опоздай! Секунда ожидания стоит биллиона киловатт.
Глядя как ловко самоупаковывается капсула сброса - до размера небольшого пакета, Октем вздыхал, шаря глазами по небосводу. Впрочем, он не грустил о корабле. До Евфрата полторы тысячи миль! Надо выполнять волю командира и Центра палеокультур.
Спрятав капсулу в карман, он бодро зашагал по барханам к предгорьям Копетдага. Вскоре на горизонте показались невысокие строения какого-то городка. В телеобъектив Октем увидел толстые глиняные стены, прямые длинные улицы, от которых в стороны расходились переулки; скопище купольных мавзолеев; обширную площадь, окруженную глиняными домами; довольно внушительное святилище, отдаленно напоминавшее шумерский храм. За чертой города начинались поля пшеницы и ячменя, паслись стада коров, овец коз на заливных лугах. «Входить или не входить в городище? - задумался Октем. - Ведь это не по моей части: прикопетдагскую цивилизацию изучают другие. У меня Шумер и Египет! Работы хватит, а осенью надо успеть в Эриду. Корабль не может долго ждать. Неплохо бы долететь в Ур с помощью антигравитации, но это запрещено. Энергия - только для взлета на корабль».
Спустя много дней Октем достиг района, где в будущем возникнет Исфахан. Заночевать пришлось на окраине маленького селения, в заброшенной хижине. Утром следующего дня Октем вышел на караванную тропу, которая, как он знал, ведет к горным проходам в Двуречье. К полудню с севера показалась вереница нагруженных верблюдов и ослов. Октем вскочил на ноги, призывно замахал рукой. К нему подъехал вожатый, закутанный по самые глаза темно-синей тканью головной накидки. Уставив на Октема горящие темные глаза, спросил настороженно: