Роберт Говард - Повелитель Самарканда
Между гаэлом и эмиром не могло возникнуть дружеских уз, поскольку Дональд для Тимура был лишь свирепым варваром из чужеземной Фракии. Тимур никогда не осыпал его подарками и почестями, как мусульманских военачальников. Жестокий гаэл презирал мишуру почестей и, казалось, получал удовольствие только от хороших сражений и обильной попойки. Он игнорировал правила внешнего благоговения, которое демонстрировали Тимуру его подданные, и в подпитии осмеливался говорить мрачному татарину в лицо такие вещи, что окружающие замирали, затаив дыхание.
- Это волк, которого я спускаю с привязи на своих врагов, - сказал однажды про него Тимур.
- Такой человек как обоюдоострый клинок, который легко может поранить владельца, - рискнул заметить один из князей.
- Его обратная сторона не так тщательно заточена, как та, что поражает моих врагов, - ответил Тимур.
После победы под Ангорой Тимур отдал под командование Дональду калмыков и беспокойных, непокорных вигуров. Такой была награда Тимура: большое неосвоенное поле, возможность долго усердно трудиться в поте лица и беспощадно бороться с врагами татар. Но Дональд ничего не сказал. Он держал своих головорезов наготове и экспериментировал с различными типами седел и доспехов, с кремневыми ружьями, тем не менее находя, что они уступают по меткости татарским лукам; экспериментировал с последними видами огнестрельного оружия, громоздкими пистолями на колесах, которые использовали арабы еще за сто лет до своего появления в Европе.
Тимур бросал Дональда на врагов, как человек бросает дротик, мало заботясь о том, сломалось или нет оружие. Всадники гаэла возвращались в крови, в пыли, усталые. Доспехи их были растерзаны в клочья, мечи зазубрены и затуплены, но к остроконечным седлам всегда были приторочены головы врагов Тимура. Жестокость воинов Дональда, его собственная дикая свирепость и нечеловеческая сила постоянно вызволяли их из безнадежных на вид положений. А животная энергия Дональда заставляла его снова и снова оправляться от страшных ран, вызывая восхищение у мускулистых татар.
С годами Дональд, всегда отчужденный и неразговорчивый, все больше и больше уходил в себя. Когда войны затихали, он в одиночестве сидел в мрачной тишине в какой-нибудь таверне или угрожающе гордо бродил по улицам, положив руку на рукоять огромного меча, и люди осторожно уступали ему дорогу. У Дональда был только один друг, Ак-Бога, и один интерес, кроме войн и убийств. Во время набега на Персию наперерез его отряду выбежала, крича, тоненькая девчушка, и воины Дональда увидели, как их предводитель наклонился и подхватил ее одной могучей рукой, усадил в седло. Это была Зулейка, персидская танцовщица.
У Дональда был дом в Самарканде и горстка слуг, но только одна эта девушка, миловидная, чувственная и легкомысленная. Она обожала своего господина, а ее страх перед ним доходил до восторженного исступления, но когда Мак-Диза уезжал на войну, она не скрывала своих связей с молодыми солдатами.
Как и большинство персиянок ее касты, Зулейка имела склонность к мелким интригам и не могла не совать свой нос в чужие дела. Она стала доносчицей у Шади Мулх - персидской любовницы Халила, слабовольного внука Тимура, и таким образом косвенно влияла на судьбы мира. Зулейка представляла из себя жадное, тщеславное существо и страшную лгунью, но ее руки были легки, как несомые ветром снежинки, когда она перевязывала раны от мечей и копий на железном теле Дональда. Гаэл же никогда ее не бил и не ругал, хотя никогда и не ласкал, не ухаживал с нежными словами, как другие мужчины. Он хорошо знал, что для него Зулейка дороже всех владений и наград.
Тимур старел. Он играл с миром в шахматы, и пешками его были короли и армии. Молодым вождем без богатства и власти он сверг своих хозяев-монголов, а теперь сам повелевал ими. Он завоевывал племя за племенем, народ за народом, королевство за королевством, создавая собственную империю, протянувшуюся от Гоби до Средиземного моря, от Москвы до Дели - могущественнейшую империю из всех когда-либо известных миру.
Он открыл двери юга и востока, и через них в Самарканд потекли богатства всего мира. Именно Тимур спас Европу от азиатского нашествия, когда остановил волну турецкого завоевания, о чем он сам так никогда и не узнал. Великий татарин строил и разрушал города. Он сделал сад из бесплодных пустынь и превратил цветущие земли в пустыню. По его приказу возводились пирамиды из черепов и кровь лилась реками. Его князья возвышались над народами и племенами, тщетно, словно женщины, заблудившиеся в горах, вопившими, когда их начинало перемалывать в жерновах империи Тимура.
Теперь же эмир смотрел на восток, где столетиями дремала пышная империя Китая. Возможно, к старости это было всего лишь стремление к истокам своего народа. Возможно, Тимур помнил героических ханов, своих предков, хлынувших некогда в плодородные равнины Китая из бесплодных степей Гоби.
Великий визирь покачал головой. Он играл в шахматы со своим царственным господином. Визирь был стар, слаб и осмеливался высказывать свое мнение даже Тимуру.
- Мой господин, что пользы в бесконечных войнах? Ты уже покорил больше народов, чем покорили Чингисхан или Александр. Отдохни от завоеваний, понежься в мире и заверши работу, начатую в Самарканде. Построй побольше великолепных дворцов. Собери вокруг себя философов, художников, поэтов со всего мира.
Тимур пожал могучими плечами.
- Философия, поэзия и архитектура хороши, но их не видно в тумане и дыме завоеваний, ибо все вещи в мире покоятся на окровавленном блеске стали.
Визирь играл фигурками из слоновой кости, покачивая седой головой.
- Мой господин, в тебе словно два человека. Один - строитель. Другой разрушитель.
- Возможно, я разрушаю, с тем чтобы на руинах можно было строить, ответил эмир. - Я никогда не пытался до конца разобраться в этом. Я просто знаю, что я прежде всего - завоеватель, а потом - строитель, и завоевание суть моей жизни.
- Но для чего нужно опрокидывать этот слабый колосс на глиняных ногах - этот Китай? - поинтересовался визирь. - Это означает еще одно большое кровопролитие, а ты уже достаточно окропил кровью землю. Новая война означает новую скорбь и новые страдания для беспомощных людей, умирающих под твоим мечом, словно жертвенные овцы.
Тимур рассеянно покачал головой.
- Что значат их жизни? Они все равно умрут, а ныне их существование наполнено страданием. Я же обовью сердце татарина стальной лентой. Новыми завоеваниями на востоке я усилю свой трон, и правители моей династии станут повелевать миром десять тысяч лет. Все дороги мира будут вести в Самарканд, и тут будут собраны все чудеса, тайны и вся слава мира - институты и библиотеки, величественные мечети, мраморные дворцы, темно-синие башни и бирюзовые минареты. Но сначала я выполню свое предназначение - завоюю весь мир!
