Юрий Манов - Тринадцатый апостол
Тепленьких зэков разложили на ближайшем к железной дороге овсяном поле. Каждого проснувшегося, не дав толком очухаться, вели на допрос. Тут же в поле запыхавшийся Семчин руководил странными плотницкими работами. Бойцы из охраны и десяток добровольцев из контингента в бешеном темпе сооружали из досок что-то наподобие козел для пилки дров. У лесопосадки трое бомжей рыли яму. Семенова, тоже наглотавшегося снотворного дыма, отстегали крапивой (лучшее средство в этом случае), натерли какой-то вонючей мазью, вызывавшей сильный зуд, и послали руководить построением.
С собровцами он, почесываясь то и дело, выгонял «пассажиров» из остальных вагонов и выстраивал в каре перед Поездком. Ближе к вечеру началась экзекуция. Майор Семчин торжественно зачитал обвинительный акт, собровцы и охрана Поездка взялись за палки. Бунтовщики выстроились в очередь и, спустив штаны, торопились улечься на козлах. Тут же поле огласилось воплями наказываемых и уханьем экзекуторов. В очереди то и дело вспыхивали драки за право первенства: дело в том, что если партия экзекуируемых получала по пятьдесят палок, то каждая следующая — на пять палок больше. Согласитесь, своя жопа — она как-то ближе к телу.
Даже собровцы, привыкшие к большим физическим нагрузкам, уставали быстро, а потому часто менялись. Надо сказать, что процедура им понравилась, и секли бунтарей они с усердием и некоторой долей фантазии, стараясь, чтобы рубцы на белых жопах образовывали какой-нибудь причудливый рисунок. Тут же делались фото на память…
Получившие свою порцию палок бунтовщики, пошатываясь и постанывая, занимали свое место в строю. Ради такого дела им даже не приказывали сесть на корточки.
Наконец очередь кончилась. Но около козел оставались стоять человек десять, которые и не собирались оголять свои зады. Впереди стоял, ухмыляясь, Эльмендин.
Судя по поведению командира, Семенов понял, что к этому были готовы. Семчин переглянулся с начальником СОБРа, тот еле заметно кивнул. Тогда майор нацепил на нос очки и достал из кармана вторую бумажку. Гул в каре прекратился, как по команде.
— Я вижу, некоторые не поняли гуманности нашего правосудия, а потому, — как-то нехорошо улыбаясь, сказал Семчин, — а потому именем Российской Федерации…
Он еще не закончил зачитывать приговор, когда собровцы начали вязать «отказникам» руки.
—…по законам Чрезвычайного Положения — к исключительной мере наказания…
Человек пять из «отказников» тут же ломанулись к козлам. Один из них даже как-то умудрился освободить руки и спустить с себя штаны. И трое дюжих собровцев не могли оторвать его рук от деревянных досок экзекуционного станка.
— Не надо, братки, не надо «исключилки»! — истошно вопил зэк. — Я сам бывший мент! Секите, бейте меня, хоть всю жопу фашистским крестом порвите, ну не надо «исключилки». Я жить, жить хочу-у-у-у-у!…
Собровский подполковник вопросительно взглянул на Семчина. Тот глянул личное дело, пожал плечами и брезгливо отвернулся:
— Да он обгадился, киньте его в карцер.
Еще один урка ловко выбрался из ямы и, как в американском футболе, петляя, бросился к козлам. Добежав, он проворно снял штаны и завыл.
Семчин быстро пролистал услужливо подсунутую ему папку с личным делом «футболиста» и отрицательно мотнул головой. Бедолагу оторвали от козел и так, с голой жопой, поволокли к яме и скинули к остальным приговоренным.
— Ну что ж, господа присяжные заседатели, ваш вердикт? — громко и торжественно спросил Семчин.
Каждый из апостолов, в том числе две женщины, громко и внятно говорил: «Виновны» и, передернув затвор табельного «мини-калаша», подходил к яме.
— Ну что, капитан, не встречал этого сукина сына на Кавказе, когда с «духами» воевал? — спросил Семчин, указав Семенову на Эльмендина. — Жаль, славный был командир, боевой, замначальника милиции целого района! В рейды ходил, с бандитами боролся, а по ночам федералов резал. Не то что на два фронта — на трех хозяев сразу работал. В Воронеже целый пионерлагерь под тюрьму для украденных людей оборудовал. Смотри, как держится, орел!
Эльмендин и на самом деле держался молодцом. В то время как большинство приговоренных пытались выбраться из ямы, чуть ли не зубами вцепляясь в землю, он стоял с гордо поднятой головой и с ненавистью смотрел на апостолов.
И только побледнел за секунду до того, как Семенов всадил в его красивое лицо обойму своего «мини-калаша».
Яму с казненными зарыли. Над ней врыли столб с емкой надписью на дощечке: «Нежелательные элементы. Казнены по законам Чрезвычайного Положения и списком имен».
Глава 7
ШУТНИЧКИ
Из-за дверей бара раздавалось дружное ржание.
— Вот тебе и пожалуйста, — удивился Семенов. — Новое дело, народ гуляет…
Он тихонько приоткрыл дверь и сквозь хохот услышал мощный бас Васи Стрельцова.
— Приезжает, значица, мужик из Рязани в Москву. На электричке, значица, приезжает. А в Москве только-только «чрезвычайку» объявили: везде патрули, проверки, ну и остальная фигня. Во-о-о-т. Ну, выходит он на площадь трех вокзалов, ловит «тачку». Собирается сесть на переднее сиденье, ну а водила ему так вежливо, мол, извиняйте, не могли бы вы на заднее сиденье устроиться.
Ну, мужику че, ему не один ли хрен… Садится сзади. Видит, у водилы на передней сидушке целый арсенал: «калаш» лежит, винтовка снайперская, пара гранат. Мужик наш, конечно, в полной непонятке, думает: «Ну все, хана, к бандитам московским попал».
А таксер так вежливо разговор поддерживает, о погоде, о видах на урожай. И вдруг как даст по тормозам, «калаш» хватает и давай в окно шмалять.
Наш мужик побледнел, чуть на пол не свалился, а водила аккуратненько так автоматик отложил, блокнотик достал, на часики посмотрел, запись сделал. Мужик смотрит, а у дома трупешник свежий, «чурка» какой-то оттопыривается.
Едут дальше, таксер как ни в чем не бывало про дороги треплется, про гаишников злых. Вдруг — бац, опять по тормозам — снайперскую винтовку хватает, целится — стреляет. С балкона многоэтажки еще какой-то абрек падает. Опять блокнотик, время записывает. В-о-о-от. Ну, наш рязанец осмелел, спрашивает, мол, че это вы, охренели? Посреди бела дня в людей пуляете. А таксист отвечает:
— Это, брат, не люди, а «чурки», у нас от военного коменданта на их отстрел лицензия имеется.
— А оружие?
— Нам его на Лубянке выдают, вот разрешение.
Ну, рязанец, конечно, полностью обалдевает, спрашивает:
— А что, только таксистам их отстреливать можно?
— Нет, почему таксистам? Любой русский человек с нормальными документами может лицензию получить. Да хоть ты.
— Тогда давай, жми на Лубянку.
