В Никольский - Через тысячу лет
— Еще вашим ученым было известно, — начал он, — что старческое одряхление наступает, главным образом, из-за того, что клетки организма перерождаются, делаются менее жизнеспособными, переполняются вредным и ненужным для них материалом. Один великий ученый, живший в вашу эпоху, правильно подметил это явление, указав на пути борьбы с надвигающейся старостью. Мечников, — таково было его имя, — открыл также вредоносную роль некоторых бактерий в пищеварительных органах человека, и даже предлагал создавать для борьбы с ними другие, дружественные человеческому организму, бактериальные армии… Наука последующих десятилетий, особенно в вашем XX веке, пошла еще дальше. Усталость организма и вызываемая ею сонливость так же были объяснены отравляющей деятельностью особых бактерий, долгое время не поддававшихся, наряду с некоторыми болезнетворными организмами, выделению и изучению. Против одних бактерий культивировались другие, для борьбы с одним врагом создавались новые, дружественные колонии микроорганизмов, и к концу XX века человечество могло себя поздравить с победой над всеми почти известными в то время болезнями. Средний срок человеческой жизни, благодаря ряду профилактических и гигиенических мер, проведенных в международном масштабе, повысился почти на 50 лет. Сейчас нам, конечно, эти успехи кажутся лепетом ребенка. Но, увы, уже в 21 столетии появились тревожные симптомы новой опасности, едва не стершей человечество с поверхности нашей прекрасной планеты. История древних веков, к которым мы относим период до вашего XIX века, рассказывает нам о случаях, когда в бесчисленных войнах той эпохи, призванные на помощь союзники требовали иногда чересчур большой оплаты и после отказа вступали в борьбу, уничтожая своих недавних хозяев… Так вышло и с дружественными колониями микробов, которые помогли человечеству одолеть своих прежних невидимых исконных врагов… Благодаря различным причинам, о которых говорить здесь не место, — недавние друзья осмелели и из союзников решили стать господами. Появились новые болезни, принявшие мало-помалу вид эпидемий, перед которыми стушевались старинные «бичи божий», вроде чумы 14 столетия, обезлюдившей половину Европы. Войны, — даже бывшая перед этим последняя мировая война конца XX века, не могли сравниться с ужасами вымирания человечества. Страшнее всего было то, что от новой болезни нельзя было укрыться, так как невидимый источник заразы гнездился в каждом человеке, передаваясь от поколения к поколению. Но огню человеческого рода не суждено было так скоро потухнуть… Биофизиологические лаборатории всего мира лихорадочно работали над поисками противоядия. И спасение не заставило себя ждать. Молодому самоанскому ученому Рунги-Меа удалось установить, что под действием открытых им особых электрических излучений огромной частоты и проницаемости, в несколько раз сильнейших, чем те лучи, которые вы называли космическими, — эти новые смертельные микробы уничтожаются, и весь организм человека как бы обновляется и очищается… Весь мир покрылся целебными станциями, не устававшими вмещать в себя жаждущих спасения от «белой смерти» — так называлась неведомая болезнь. Старинные хроники и дошедшие до нас стереофильмы рассказывают нам об ужасных сценах отчаяния и коллективном помешательстве многих тысяч людей, умиравших на пороге, за которым их ждало спасение… Вы сами увидите эти страшные сцены… Имя Рунги-Меа, спасителя человечества, отныне стало священным для сотен миллионов возвращенных им к жизни. Его изображение вы увидите на Дороге Гигантов… В старинных ученых трудах я читал, что даже вам было известно целебное действие ультрафиолетовых лучей, а также радиевых и некоторых электромагнитных излучений. Вы умели залечивать язвы и даже воздействовать на внутренние органы тела. С тех пор, особенно после открытия Рунги-Меа, наука ушла далеко вперед. Мы знаем способы останавливать процессы одряхления клеток живого организма, мы умеем уничтожать в нем всякое болезнетворное начало, мы можем восстанавливать омертвевшие ткани, заменяя их новыми, подобно тому, как механик заменяет испортившуюся часть машины новою, запасною частью… Эти способы многообразны и очень сложны. Одному из этих приемов мы подвергли тебя и твоего молодого друга. Мы не можем вернуть тебе юности, но мы можем сделать тебя таким же бодрым и сильным, как я, например… А ведь мне уже тридцать декад с половиной…
— Триста пятьдесят лет! Невозможно! — воскликнул профессор.
— Да, и я еще далеко не считаю себя дряхлым стариком — с улыбкой ответил хозяин. — Мой отец ушел из жизни (я заметил, что слово умер здесь никогда не произносится) пятидесяти пяти декад от роду, утомленный и удовлетворенный работой, которую он продолжал после гибели своего учителя, великого Токизавы.
— Надеюсь, вы не сразу покинете нас? Если нет, то в наших лабораториях и «фабриках здоровья» вы познакомитесь с теми замечательными завоеваниями, которые наука о жизни сделала за последние столетия. Кое-какие проблески в понимании сущности жизненных процессов не чужды были даже вашей науке XX века. Учение о витаминах и гормонах — так назывались некоторые отделы биологии вашего времени. Теперь мы проникли в тайну жизни и умеем по своей воле регулировать, замедлять и ускорять, останавливать и вновь возобновлять почти все биологические процессы. Один из таких способов вы только что испытали. Клеточки вашего организма получили могучий толчок к новой деятельности, а большая часть отравлявших их веществ, вызывающих утомление, сонливость и одряхление — теперь уничтожена.
— Ты, мой ученый собрат, и ты, мой молодой друг, теперь похожи на машины, которые хорошо смазали и вытерли от скопившейся в них грязи и пыли…
Профессор в раздумье смотрел на блестящие кнопки и рукоятки стенных аппаратов, а я, признаться, мысленно доканчивал аналогию нашего хозяина, вспомнив, что некоторые машины для своего действия нуждаются также в кое-каком топливе…
Старик точно прочел мои мысли и, с улыбкой посмотрев на меня, сказал несколько слов своим спутникам.
— Обо всем этом мы еще поговорим в свое время. Я не могу отягощать ваш мозг всей массой познаний, приобретенных человечеством за это тысячелетие. Вы оба, а вы, мой юный друг в особенности, наверное, теперь голодны… Позвольте же мне, на правах хозяина, которому выпала на долю радость первого знакомства с живыми представителями XX века, предложить вам наше скромное угощение…
С этими словами он раздвинул серебристо-серую занавеску в конце комнаты, пригласив нас широким жестом войти в соседнее помещение, игравшее, как мне показалось, роль столовой. В действительности она очень мало напоминала наши столовые с их традиционными буфетом и обеденным столом, заставленным различными яствами. Комната, куда мы вошли, имела шесть симметрично расположенных стен из полупрозрачного, холодного (я провел рукой по его гладкой поверхности) камня, вдоль которых были расставлены в кажущемся беспорядке пять-шесть мягких кресел. В углах комнаты, прямо из под пола, то же сделанного из какого-то незнакомого мне материала, подымались стройные стволы пальм, сплетавшихся над нашими головами в роскошный купол из листьев. Сквозь ветви блистала небесная полуденная синева, и я готов был бы поклясться, что это — самое настоящее небо, если бы сам не видел полчаса тому назад заходящее солнце.
