Клиффорд Саймак - Дом на берегу
Долго ли мне будет везти? — спросил он себя. И что, собственно, это значит? Дом в относительно недавнем прошлом — еще куда ни шло, но административное здание в эпоху, надо полагать, отдаленную от современности на миллионолетия? Динозавров на Земле нет уже по крайней мере шестьдесят миллионов лет. А трещина? Как возникла трещина? Что она такое — естественное явление или следствие чьих-то экспериментов со временем? Не появляются ли трещины только там и тогда, где кто-то, используя некие засекреченные методы, подвергает ткань времени чрезмерным нагрузкам? И можно ли говорить о времени как о ткани? В сущности, все это не имеет значения. Какова бы ни была терминология, для него лично она не играет роли.
Но административное здание — что это такое? Возможно ли, что по чистой случайности он натолкнулся на штаб-квартиру проекта (или программы? или заговора?), нацеленного на отлавливание определенных людей и заточение их в прошлом? Пожалуй, догадка выглядела довольно правдоподобной. Организаторы такого предприятия не стали бы рисковать, располагая центр в своей эпохе, где их выследили бы дотошные газетчики, или какая-нибудь правительственная комиссия. А здесь, под слоем миллионолетий, риск практически сведен к нулю.
На дорожке захрустели шаги, и Лэтимер поднял голову. Над ним стоял человек в спортивной рубашке и легких брюках.
— Доброе утро, сэр, — сказал Лэтимер.
— Послушайте, — спросил человек, — вы случайно не Дэвид Лэтимер?
— Случайно — да.
— Так я и подумал. Во-первых, я вас раньше, по-моему, не встречал, а знаю я тут всех. А кроме того, охранники сообщили…
— Я прибыл около часа назад.
— Мистер Рейн хотел вас видеть, как только вы появитесь.
— Вы что, поджидали меня?
— Ну, видите ли, у нас не было полной уверенности, что вы доберетесь сюда. Но мы рады, что вам удалось.
Лэтимер поднялся со скамьи, и они вместе подошли к подъезду, поднялись по ступенькам. За дверью они пересекли пустой вестибюль, проследовали по коридору, где с обоих сторон обозначались только номера комнат и никаких имен. В одну из комнат провожатый деликатно постучался. Послышался голос:
— Войдите!
Провожатый нажал на ручку и просунул голову в щель.
— Я привел мистера Лэтимера. У него получилось…
— Превосходно. Я рад за него. Пожалуйста, впустите его сюда.
Провожатый отступил в сторону, пропуская Лэтимера, а сам остался в коридоре. Лэтимер оказался наедине с хозяином кабинета, а тот встал из-за стола и пошел навстречу, протягивая руку.
— Меня зовут Донован Гейл, — сообщил хозяин кабинета и указал на диван. — Располагайтесь. Видимо, у нас найдется много тем для разговора.
— Я с интересом жду, что вы мне скажете, — откликнулся Лэтимер.
— Интерес взаимный, — заявил Гейл.
Они уселись по противоположным концам дивана, хотя и лицом друг к другу.
— Итак, вы Дэвид Лэтимер. Известный художник.
— Не такой уж известный. И похоже, что теперь мне известным уже и не стать. Однако я не понимаю, каким образом вы могли меня поджидать.
— Мы узнали, что вы покинули дом на берегу…
— Ах, вот как вы его называете — дом на берегу?
— И мы заподозрили, что вы объявитесь здесь. Впрочем, полной уверенности у нас тоже быть не могло. Вы не откажетесь рассказать нам, как именно вам удалось до нас добраться?
Лэтимер отрицательно покачал головой.
— Мне что-то не хочется. По крайней мере, пока. Может быть, расскажу позже, когда узнаю побольше о вашей деятельности. Но сначала у меня вопрос к вам. Почему выбор пал на меня? На безобидного художника, который всего-то старался заработать себе на хлеб?
— Вижу, вы уже сумели во всем разобраться.
— Отнюдь не во всем. И меня возмущает, когда меня рассматривают как врага, как потенциальную угрозу для кого бы то ни было. Нет у меня ни характера, ни мотивов для того, чтобы с кем-то враждовать. А Инид, ради всего святого! Она всего-навсего поэтесса. Или Алиса, которая только и умеет, что хорошо играть на рояле…
— Эти вопросы не по адресу, — заявил Гейл. — На них может ответить Брин, если захочет, конечно. Я лишь заведую кадрами…
— А кто такой Брин?
— Он возглавляет группу оценки.
— То есть группу тех, кто решает, кого изъять и зашвырнуть в иное время?
— Грубо говоря, да. Хотя на самом деле все гораздо сложнее. Здесь проводится огромная работа. Чтобы выявить потенциальных клиентов, надо прочитать тысячи газет и других периодических изданий. Провести первоначальный психологический анализ. Потом необходимо предпринять дальнейшие исследования в первичном мире. Изучить потенциальных клиентов как можно глубже. Но, по правде говоря, в первичном мире никто по-настоящему ни о чем не догадывается. Людей просто нанимают, чтоб они выполнили ту или иную работу. Подлинный мозговой центр находится здесь.
— Под первичным миром вы подразумеваете наше настоящее? Ваш и мой прежний мир?
— Да, конечно. Однако вы полагаете, видимо, что первичный мир это настоящее время, а здесь — прошлое. Вы заблуждаетесь. Мы имеем дело не со временем, а с альтернативными мирами. Тот мир, откуда вы прибыли сюда, во всем идентичен первичному миру, кроме одного: в этом мире эволюция обошлась без человека. Человек здесь не появился и никогда не появится. Здесь, где мы с вами находимся сейчас, произошло нечто еще более удивительное. Рептилии здесь не вымерли, меловой период не кончился, кайнозойская эра не наступала. На планете по-прежнему господствуют пресмыкающиеся, а млекопитающие остаются на вторых ролях.
— Вы не слишком рискуете, рассказывая мне об этом?
— Думаю, что нет, — ответствовал Гейл. — Вы же никуда отсюда не денетесь. Это относится и к любому из нас. Подписав контракт, мы знаем, что к прежней жизни нам не вернуться никогда. Здесь мы и останемся. Если у вас нет специальных устройств…
— Какие там устройства!
— Вы, пожалуй, привели нас в известное замешательство, — сообщил Гейл. За все годы действия нашей программы ни на одной из станций не случалось ничего подобного. Мы не знаем, как быть, и не знаем, что делать лично с вами. Пока что вы будете жить здесь как наш гость. Позднее, разумеется, с вашего согласия — мы подыщем вам работу. Вы можете войти в штат исследовательской группы…
— Что-то в данную минуту, — сказал Лэтимер, — это меня не слишком привлекает.
— Только потому, что вы не в курсе фактов, не в курсе грозящих человечеству опасностей. Большинству людей в первичном мире никогда не жилось так хорошо, как при утвердившейся ныне экономической и общественной системе. Разумеется, существуют идеологические различия, но остается надежда, что их постепенно удастся сгладить. Не приходится отрицать, что на Земле до сих пор есть районы бедности. Но их единственная надежда в том, чтобы развиваться в интересах и под руководством мирового бизнеса. Так называемые интересы большого бизнеса — главная и единственная надежна планеты. Если существующее экономическое устройство рухнет, весь мир откатится к новому средневековью. Чтобы оправиться от такого удара, понадобятся тысячи лет, если это окажется достижимым в принципе…
