Колин Уилсон - Маг
– Дай шепну кое-что, – тихо проговорил Симеон. – Совет планирует тебя сосватать.
– Я уже слышал.
– От кого?
– От Мерлью.
Симеон саркастически хмыкнул.
– Это все она затеяла.
– А кто внес предложение?
– Корбин.
– Можно догадаться, – Корбин был еще и членом коллегии города жуков, они с Мерлью всегда были на короткой ноге. – Я подумал, дай-ка на всякий случай предупрежу.
– Спасибо. Теперь бы надо идти, опаздываем.
– Давай я войду первым, – сказал Симеон, Найл иронично усмехнулся. Вот и будь после этого правителем: интрига на интриге, просто абсурд.
Раздался стук во входную дверь. Слуг поблизости не было, поэтому Найл подошел и отпер сам. Там стоял надсмотрщик Дион, а за ним шестеро рабов с импровизированными дощатыми носилками, на которых лежал труп.
– Куда класть, господин?
– Сюда, на стол.
Дион покачал головой.
– Не советовал бы вам класть его около огня, господин. Начнет смердить.
– Разумеется, не будем. Вынесите стол во внутренний двор, а труп положите сверху.
Дион стал давать распоряжения рабам. Найл поспешил в залу заседаний.
Члены Совета с серьезным видом обсуждали что-то между собой, и поначалу не заметили появления Найла. Затем, увидев, все как один вскочили и вскинули обе руки на уровень груди в ритуальном приветствии.
– Пожалуйста, садитесь, господа. Прошу простить за опоздание, – он подвинул стул в торце стола. – У нас есть кое-какие важные вопросы…
– Очень, я бы сказал, важные вопросы, – вскочил с подобострастной улыбкой Бродус, сидящий возле Найла. – Быть может, я могу…
Найл поднял руку.
– Сейчас, минуту, советник Бродус. Господа, соблаговолите выглянуть в окно.
Все повставали и подошли к окну. Дверь во внутренний двор была открыта, и четверо рабов вытаскивали на снег стол. Совет дружно ахнул, когда следом вытащили труп и положили на стол.
– Кто это? – спросил Симеон, удивленный настолько, что забыл назвать Найла «господином», хотя всегда соблюдал эту формальность на заседаниях Совета.
– Не знаю. Я надеялся, кто-нибудь из вас может сказать. Выйдем наружу, если не возражаете.
Дверь из залы вела прямо во двор. Следом за Найлом все вышли на холод. Лицо мертвеца потемнело и распухло еще сильнее против прежнего. Члены Совета смотрели на труп с неприязнью, но без гадливости, так как видеть убитого паучьим ядом приходилось не впервые.
– Кто-нибудь его узнает?
Некоторые придвинулись, чтобы лучше разглядеть. Все один за другим качали головами.
– Симеон, а может, он из твоего города?
– Нет. Я там знаю каждого человека. Этот не из наших.
Пока оглядывали труп, Найл тщательно наблюдал за ними, чутко реагируя умомна каждую деталь. Было очевидно, что о гибели Скорбо не знает никто.
Симеон внимательно всматривался в ступни.
– Замечаешь что-нибудь? – спросил он у Найла. Найл вгляделся внимательнее.
– Волос много. – Ноги человека от ступней и выше покрывали густые темные волосы.
– Я не о том, – Симеон взял мертвеца за два пальца на ноге и раздвинул их. – Взгляни. Он родился с перепонками, как утка. Их потом отделили.
Одолевая гадливость, Найл нагнулся чуть ли не вплотную и меж большим и указательным пальцем заметил лоскуток свободно висящей кожи. Найл покачал головой.
– Что это значит?
– Просто дефект при рождении, я с этим сталкивался раз или два. Только теперь видно, что родился он не у нас в городе.
Некоторые из членов Совета выглядели озадаченно. Найл понял, что хотел сказать Симеон. Пауки выращивали людей с расчетом на физическое совершенство, любой человек с малейшим дефектом уничтожался при рождении.
Найл повернулся к Диону.
– Накройте его простыней. Тело затем перенесите в мертвецкую.
Все с обеспокоенным видом вошли обратно в залу.
– Кто-нибудь в курсе, что произошло? – спросил Симеон.
– Да. Его убил Скорбо. – Послышался сердитый ропот. – Но это можно понять, – закончил Найл. – Он один из тех, кто ответственен за гибель Скорбо, – его слова повергли Совет в ступор; Найл знал, что эффект будет именно такой.
– Один человек убил паука? – спросил кто-то, не веря ушам.
– Их было трое. Это была искусная ловушка. Они срезали ветки с листьями у молодой пальмы, затем согнули ее как пружину. Когда подошел Скорбо, то веревку обрезали…
Уточнять не было нужды. Слова, подкрепленные умозрительными образами, передавались в умы напрямую.
Найл вынул из кармана кулон на золотистой цепочке и протянул Бродусу.
– Кто-нибудь видел подобное?
Кулон переходил вокруг стола из рук в руки под сдержанное покачивание головами.
– Это было на мертвеце? – спросил Симеон. Найл кивнул. – Древняя работа. У нынешних ювелиров и умения не хватит изготовить такую цепочку.
– Ты не догадываешься хотя бы примерно, что это за символ?
– В молодости я увлекался древней наукой, алхимией, – сказал Симеон.
– Этот символ напоминает мне хищную птицу.
– Да, в самом деле, – приглядевшись внимательно, Найл отметил сходство.
Корбин, средних лет толстяк с головой, покрытой мелкими светлыми кудельками, сказал:
– Я слышал, из пауков Скорбо в этом городе ненавидели больше всех, – говорил он с некоторым самодовольством.
– Может, и так, – заметил осуждающе Найл. – Только внести ясность, кто убийца, это нам не помогает.
– Я уверен, что из наших этого не мог сделать никто, – подал голос один из бывших жителей Диры; его земляки занимали в Совете около трети мест.
– Возможно, ты прав, Массиг, – сказал Найл. – Но кто-то же в этом городе должен знать хоть что-нибудь. Мне нужна помощь каждого из вас. Вы все должны уяснить, насколько это серьезно.
– А если мы их отыщем, что тогда? – спросил Корбин.
– Мы должны будем их выдать для наказания.
– А сами казнить мы их не сможем? – вмешался Массиг. – Мы же законная власть.
Найл понял его возражение. Пауки подвергнут виновных наижутчайшей смерти, какую только можно представить.
– Я понимаю. Но мы также должны показать, что обладаем чувством справедливости, – он оглядел лица собравшихся и понял, что ни одного из них его слова не убедили. – Послушайте. Я все время недоумевал, почему пауки так ненавидят людей. Вначале думал, потому, что они изверги. Затем я выяснил подлинную причину. Потому что они нас боятся. Они нас считают извергами. Поработить людей им пришлось потому, что по их мнению, мы угрожаем их существованию. И мы пока не дали ни намека на опровержение. Тем не менее они согласились, что между пауками и людьми должен воцариться мир, что смертей больше быть не должно. А теперь получается, что мы как бы нарушили свои договорные обязательства. Что, если и они сочтут себя свободными от своих?
