Юрий Шпаков - Здравствуйте, братья!
— Обнаружен сигнал пеленгатора, — сказала спокойно машина, и одновременно тонко отозвался прибор на руке Бориса. — Азимут 76 градусов 12 минут, расстояние 26 километров. Повторяю...
«Сильна, видать, эта летающая зверюга», — подумал Ковалев. А он-то собирался искать поблизости... Но как добраться в такую даль? У него ведь абсолютно никаких средств передвижения. А шагать придется через Зыбкий лес, где на каждом шагу стерегут опасности. К тому же мало шансов пройти это расстояние до темноты. А что будет ночью... Борис вспомнил, какие кровожадные вопли раздаются в черной глубине зарослей, едва начинает смеркаться, и невольно поежился. Но иного выхода у него нет. Надо идти, а там будет видно.
Стараясь не думать о том, что может встретиться на пути, он торопливо стал укладывать заплечный мешок. Взял герметическую палатку на двоих, надувную лодку (вдруг придется переплывать через реку!), аптечку, концентраты, запас энергоампул для разрядника. Мешок получился увесистым. «Хорошо еще, притяжение планеты меньше земного, — подумал Борис. — А то с таким рюкзаком далеко не пошагаешь...».
Он вышел из шлюзовой камеры и зажмурился от нестерпимого блеска: синее солнце стояло как раз напротив двери. Пришлось сдвинуть на глаза темные светофильтры. Но в ту же минуту Борис снова поднял очки на лоб. Ему показалось, что у него начинаются галлюцинации: на поляне неподалеку от корабля стоял человек.
Это был не Смит. Его грузную, рослую фигуру ни с кем не спутаешь. А незнакомец был тонким, по-юношески подтянутым. Приглядевшись, Ковалев увидел, что гость очень молод. У него открытое симпатичное лицо, коротко подстриженные русые волосы — типичный европеец. Одет в снежно-белую легкую рубашку, такие же белые шорты, сандалии. В глазах светится любопытство.
Борис давно свыкся с мыслью, что разумных существ на планете нет и быть не может. За все эти дни «Ульма» не зарегистрировала ни одной радиопередачи, и рухнули последние надежды на то, что результаты орбитальных исследований могли оказаться неточными. При посадке была сделана аэрофотосъемка огромного участка вокруг — в несколько сот тысяч гектаров. И самый тщательный анализ подтвердил: нет даже признаков самой примитивной цивилизации. И вдруг появляется точная копия землянина! Не гомоноид, не человекоподобный, а подлинный Гомо. Встретишь такого на улице Москвы — пройдешь, даже не оглянешься. Но здесь, в чужой звездной системе!
— Не может быть, — твердо и раздельно сказал Ковалев. Мне все это только кажется. Чудес не бывает.
Он зажмурил глаза, снова глянул. Незнакомец не исчезал. Он стоял на том же месте, улыбался. Казалось, его забавляло изумление Бориса и он ждал, что станет делать космонавт.
Мысли роились в мозгу Бориса, словно искры в развороченном костре. Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем он обрел способность рассуждать. Первым побуждением было броситься навстречу нежданному гостю. Но потом заговорила осторожность. А вдруг опять какая-то дьявольская ловушка? Вдруг вспомнились читанные когда-то фантастические истории о коварных Инопланетцах, которые могли принимать человеческий облик, чтобы усыпить бдительность землян, а потом жестоко расправлялись с ними. Быть может, и Смита выманили из корабля точно таким же образом? Тогда понятно, почему он так спешил,- наверное, забыл обо всем на свете... Так что же, выходит, что это умный и хитрый враг, и надо готовиться к возможной схватке?
А незнакомец все улыбался. И вдруг он пошел прямо навстречу. Пальцы Бориса непроизвольно потянулись к пистолету. Правда, в руках неизвестного оружия нет, но кто знает, что он предпримет? Но тут же Ковалеву стало стыдно за свою трусость. Ведь не станет же он стрелять первым! А раз так нельзя ничем обнаруживать свое беспокойство. Надо ждать.
Они стояли теперь почти рядом. Космонавт — на верхней ступеньке трапа, растерянный, встревоженный и все еще ничего не понимающий. А загадочный гость смотрел на него снизу дружелюбно и чуть лукаво. И по-прежнему не произносил ни слова, не делал никаких жестов.
Борис вспомнил, как спорили они о формах общения с представителями Чужого Разума. Разговоры эти велись с тех самых пор, как началась подготовка к экспедиции. Одни говорили, что установить контакт вообще будет невозможно, другие доказывали, что общий язык разумные существа найдут сразу же. Он лично разделял последнюю точку зрения, хотя и основательно изучал педантичный, дотошный труд Ганса Фрейденталя: быть может, знакомство придется начинать именно при помощи солидного «Линкоса», написанного еще до полета на Луну.
Однако сейчас из его памяти вылетели все логические построения голландского математика, все наставления ученых. Очень трудно начинать с «космических междометий», если рядом — точно такой же человек. А говорить с ним на любом земном языке просто смешно. Или они объясняются, читая мысли друг друга? Может, он и сейчас пытается что-то внушить, да не получается? С чего же начинать? В конце концов, не будут же они стоять так до бесконечности. Надо хотя жестами показать свое миролюбие — это, пожалуй, сейчас самое главное.
Но тут же случилось такое, чего Борис совершенно не ожидал. Незнакомец расхохотался — весело, закатисто. А потом произнес на чистом русском языке:
— Ну, здравствуйте, товарищ!
Если бы не перила трапа, космонавт вряд ли удержался бы на ногах. Он ожидал всего — только не этой обыденной фразы. «Теперь-то ясно, что это всего бред, — горько подумал он. — Конечно, потрясения не прошли даром. Сначала мерзкие чудовища, потом исчезновение товарища... Вот и мерещится несусветная чушь. Но до чего же яркая галлюцинация!».
— Извините за маленькую мистификацию, — продолжал неизвестный. — Но я видел ваше удивление, и мне захотелось узнать, как вы себя станете вести дальше, потому и молчал так долго. А вообще-то я такой же человек, как и вы. Тоже прилетел с Земли. Меня зовут Рей Ланин. А этот корабль, — очевидно, «Мирный»?
б. Рей летит на помощь
Дважды два больше не равно четырем. Волга впадает не в Каспийское море, а черт знает куда. Скорость света — не предел, а формулы Эйнштейна и Лоренца годятся лишь для первоклассников. Примерно такие выводы сделал для себя Борис, когда уразумел, наконец, что он не бредит, не видит удивительный сон и перед ним действительно человек. Пока «Мирный» летел сквозь космическую бездну, на Земле — в полном соответствии с теорией относительности — прошли годы. И за это время человеческая мысль достигла нового, невиданного расцвета. Люди каким-то образом научились мгновенно преодолевать чудовищно большие расстояния, и корабли, вылетевшие намного позднее, просто обогнали их на пути к этой планете. А они-то еще по-детски гордились тем, что пришли сюда первыми!
