Джек Вэнс - Исс и Старая Земля
— То есть, я уверен, что пишет, только я не получаю этих писем.
— Странно. Может быть, дворецкий Дома Клаттуков прячет их в своем винном погребке?
— Возможно, и так, но я подозреваю совсем другую особу. Во всяком случае, как только мы разберемся с Шаттораком, я свяжусь с Чилком и сам отправлюсь на Старую Землю.
— Хм. Ну да. Но сначала дело, то есть Шатторак. Мы поговорим об этом в свое время. — Вук взял письмо. — Я прочту его еще раз.
Глауен не возражал и уехал из нового агентства обратно домой как можно быстрее. Он снова вошел через центральный подъезд, где сбоку находились две небольшие комнатки, занятые Аларайоном, также исключенным из клана Клаттуков, главным дворецким, который заодно присматривал и за всеми входящими. Кроме того, в его обязанности входила доставка почты, сортировка посылок, писем и внутренних меморандумов и их разноска по всем апартаментам.
Глауен потянул за колокольчик, и Аларайон вышел из своего жилища. Это был седовласый, тощий и сгорбленный старик, чье тщеславие, казалось, заключалось лишь в том, чтобы выглядеть этаким милым козликом.
— Добрый вечер, Глауен. Чем могу вам помочь в этот прекрасный вечер?
— Вы можете просветить меня относительно некоторых писем, которые должны были приходить мне со Старой Земли.
— Я могу сообщить вам только то, что мне известно. Вы ведь не ждете, что я начну сейчас сочинять сказки о несуществующих посылках и посланиях, написанных на золотых скрижалях, врученных мне архангелом Серсимантесом?
— Вас надо понимать так, что ничего подобного не приходило?
Аларайон глянул через плечо на столик, где лежала почта.
— Да, Глауен. Ничего не приходило.
— Как вы знаете, меня не было на станции несколько месяцев. За это время я должен был получить уйму корреспонденции — а ее нет как нет. Может, вы все-таки вспомните, приходило ли мне что-нибудь вообще за время моего отсутствия?
— Кажется, припоминаю какие-то письма, — медленно прошамкал Аларайон. — Они были отнесены в ваши апартаменты. Да, это было уже после несчастья с Шардом. Как всегда, я опустил их в прорезь на двери. Потом туда, конечно, заходил Арлес, но он не мог выкинуть их. Письма пропали, без сомнения, каким-то другим путем.
— Без сомнения, — ответил Глауен. — Спасибо за информацию.
Тут молодой человек обнаружил, что он дьявольски голоден — и не удивительно, поскольку не ел он с самого утра. В столовой он наскоро подкрепился черным хлебом, фасолью и огурцами, и отправился к себе. Там он заставил себя сесть за телефон, но вместо живого ответа услышал скрипучий голос оператора: «Вы совершаете недозволенный звонок и не можете быть соединены с абонентом без особого разрешения».
— Я капитан Глауен Клаттук, Бюро «Б». Этого достаточно.
— Простите, капитан Клаттук, но вашей фамилии в списке нет.
— Так впишите ее туда! Свяжитесь с Бодвином Вуком, если уж вам так надо!
Прошло несколько мгновений, и голос зазвучал снова.
— Теперь вы присутствуете в списке, сэр. С кем вас соединить?
— С Арлесом Клаттуком.
Но прошло еще целых пять минут, прежде чем на экране появилось тяжелое лицо Арлеса. При виде Глауена радость на нем сменилась усмешкой.
— Чего тебе, Глауен? Что-нибудь важное? Ты звонишь из плохого места.
— Оно может стать еще хуже, Арлес, судя по тому, что происходит с моей почтой.
— С твоей почтой?
— Да, моей почтой. Ее опустили ко мне, а она исчезла. Что могло с ней случиться, а?
Голос Арлеса стал слишком звонким.
— Не помню никакой почты. Была только уйма мусора, просто помойка какая-то, когда мы вошли.
Глауен кровожадно рассмеялся.
— Если ты только посмел выкинуть мою почту, то отправишься носом долбить скалы дней этак на восемьдесят. Подумай хорошенько, Арлес!
— Нечего разговаривать со мной таким тоном! Если твоя почта была, значит, ее выкинул кто-то из прислуги и валяется она где-нибудь в коробках для мусора.
— Я уже обшарил все, но писем не нашел. Почему, интересно знать. Да потому, что это ты вскрыл их и прочел.
— Чушь какая! Полная ерунда! Если я и увидел почту с именем Клаттука, то, конечно, мог автоматически и заглянуть.
— И что дальше?
— Говорю тебе — я не помню!
— Ты давал ее читать своей матери?
— Она, конечно, могла подобрать их, ну… чтобы прибрать, — Арлес нервно облизнул губы.
— Значит, она читала их прямо у тебя перед носом!
— Я бы так не сказал. И, вообще, я ничего не помню. Я же не слежу за матушкой. Так это все, что ты хотел спросить?
— Не совсем, но я подожду, пока найдутся письма. — И Глауен оборвал связь.
Еще какое-то время он постоял в центре комнаты, раздумывая, потом натянул форменный китель Бюро «Б», кепи и направился вниз, в квартиру Спанчетты.
На звонок вышла горничная и провела его в приемную, восьмиугольную комнату, посреди которой возвышался тоже восьмиугольный диван, обтянутый серым шелком. По четырем альковам, четыре напольных вазы лили аромат пурпурных лилий, стоявших в высоких букетах. Скоро появилась и Спанчетта. Сегодня она решила затянуть свой гигантский бюст в матовое черное платье, украшенное лишь серебряными пуговицами. Трен платья мел пол, длинные рукава почти скрывали кисти. Волосы были убраны в какую-то непонятную пирамиду примерно в фут вышиной, а лицо густо и мертвенно забелено косметикой. Секунд пять она стояла в дверях, глядя на Глауена глазами черными, как агаты и, наконец, вошла в комнату.
— Что тебе здесь надо, и зачем ты явился ко мне в своей кукольной форме?
— Это официальная форма, и я здесь нахожусь на служебном расследовании.
— И в чем же я в таком случае обвиняюсь? — язвительно засмеялась Спанчетта.
— Мне нужно вас допросить относительно неправомерного и недобросовестного отношения к почтовым отправлениям — а именно о тех письмах, которые приходили мне во время моего отсутствия.
— Что я могу знать о твоей почте? — презрительно дернула плечом Спанчетта.
— Я уже снесся с Арлесом. И если вы сейчас не выложите сюда письма, я немедленно получу разрешение на обыск всей квартиры. И в таком случае вы окажетесь под следствием уже вне зависимости, найдется почта или нет. Арлес подтвердил под присягой, что письма попали в ваше распоряжение.
Спанчетта немного подумала, отвернулась и выкатилась из приемной. Глауен пошел следом. Спанчетта остановилась и бросила через плечо:
— Вы вторгаетесь в частные владения! Это чудовищное оскорбление!
— Не при таких обстоятельствах. Я хочу увидеть, где вы держали мои письма. К тому же я не собираюсь околачивать целый час груши в приемной, пока вы будете заниматься своими делами.
